На пути ему встретилась группа дриад, которые, заметив своими пурпурно-зелеными глазами мешочек, немедленно напряглись и застыли. Тихолт с недоумением поглядел на них. Они стали медленно приближаться к нему, их яркие руки-веера дрожали, словно от волнения, и переливались всеми цветами радуги. Тихолт почувствовал себя виноватым: очевидно, сорвав мешочек, он чем-то обидел своих хозяев. Разбираться с дриадами он не стал, а поспешил исчезнуть в корабле, где и вскрыл свою находку. Оболочка плода оказалась довольно плотной и сухой, ближе к центру располагался черенок с семенами размером с небольшую горошину, но необычайно сложного строения. Тихолт внимательно изучил семена под микроскопом. Видом они очень напоминали небольших недоразвитых жучков или ос. При помощи щипчиков и скальпеля он вскрыл одно из них — внутри обнаружились крылышки, грудная клетка и челюсти. Зародыш был каким-то насекомым.
Долгое время у него не выходили из головы эти насекомые, растущие почему-то на деревьях, которые, в свою очередь, появляются из кокона, вынутого из тела личинки.
Закат раскрасил небо; в затаенных уголках долины заметались сумрачные тени. Наконец наступила тьма, и в ночи, словно огромные лампы, горели звезды.
Когда долгая ночь миновала, на рассвете Тихолт вышел из корабля и тут же понял: близится час его отлета с планеты. Откуда взялась такая уверенность? Почему? Ответов он не находил, но словно какая-то неведомая сила подталкивала его, нашептывала: улетай! И в то же самое время он твердо знал, что не вернется сюда уже никогда. Он еще раз обвел взглядом жемчужное небо, плавные изгибы холмов, рощи и леса, нежную речушку, и глаза его увлажнились. Мир этот был слишком красив, чтобы его вот так просто покинуть, и в то же время планета была чрезмерно прекрасна, чтобы остаться. Внутри него что-то шевельнулось, странное смятение пробудилось где-то в самой глубине его существа. Ему хотелось броситься прочь от корабля, сорвать с себя одежду, уничтожить все оружие и бежать, слиться с этой красотой, утонуть в ней, чтобы она, в свою очередь, поглотила его... Но сегодня он должен будет улететь. «Если я пробуду здесь еще хоть чуть-чуть, — подумал Тихолт, — то и сам обрасту листьями подобно этим дриадам».
Он побрел вверх по долине, то и дело оборачиваясь к восходящему солнцу, поднялся на гребень холма и устремил взгляд в сторону бесконечных вздымающихся холмов и долин, которые на востоке сливались в одну громадную гору. Повернувшись на запад, где-то вдалеке он увидел блеск волн, то же самое встретило его на юге. К северу простирались зеленые леса с затерявшимися среди них огромными серыми валунами, похожими на руины древнего города.
Вернувшись в долину, Тихолт медленно пошел под кронами деревьев-великанов. Взглянув вверх, он заметил, что все плоды-кошельки уже раскрылись и теперь висят сморщенные и увядшие. Внезапно до его слуха донеслось какое-то странное жужжание. Твердый, тяжелый шарик ударил ему в щеку, и Тихолт почувствовал жгучую боль от укуса.
Машинально хлопнув себя по щеке и раздавив насекомое, похожее на осу, Тихолт вдруг заметил, что в кронах роятся целые тучи этих насекомых. Поспешно он вернулся к кораблю и переоделся в комбинезон из плотной ткани, а на голову накинул прозрачную сетку. В нем закипала необъяснимая злоба. Нападение осы омрачило последний день его пребывания в долине, — по сути, сегодня ему впервые причинили боль в этом божественном месте. В каждом раю, горько размышлял он, существует свой собственный змей, и напрасно он ожидал, что на этот раз все будет иначе. С этими мыслями он кинул себе в карман баллончик сжиженного репеллента, так, на всякий случай, ведь на местных насекомых полурастительного происхождения он мог и не подействовать.
Покинув корабль, он двинулся назад, боль, оставшаяся после укуса псевдоосы, до сих пор огнем жгла щеку. Уже почти достигнув деревьев, Тихолт стал свидетелем весьма странного зрелища: небольшую группку дриад окружил огромный жужжащий рой насекомых. Тихолт подобрался поближе: дриады подверглись нападению, но почему-то совсем не защищались. В то время как осы пикировали на их серебристую кожу, дриады лишь хлопали своими ветвями, взмахивали ногами и терлись друг о друга, стараясь избавиться от жалящих ударов.