К удивлению Вэйлока, у Каддигана была жена — высокая, живая, доброжелательная, внушающая симпатию женщина.
Каддиган представил ее как Пледж и сказал с нежностью:
— Пледж буквально вытолкнула меня в Веджи. Сама она дизайнер, и, вероятно, хороший.
— Дизайнер? — воскликнул Вэйлок. — Для меня это звучит, как…
Пледж улыбнулась:
— Как нечто древнее? Не смущайтесь. Все считают нас смешными. Но мы просто любим ощущать материал, форму… Кстати, все древние предметы сделаны гораздо красивее, чем наши.
— У вас в квартире необычно.
— Да, есть определенный стиль. Но сейчас я должна извиниться и покинуть вас. У меня много работы. Я делаю калейдохром.
Пледж с достоинством вынесла свое крупное тело из комнаты, а Каддиган проводил ее взглядом, полным гордости.
Он повернулся к Вэйлоку, рассматривавшему лист бумаги, исчерченный кривыми слопами. Их было много, и все вместе они создавали довольно красивую картину.
— Это, — сардонически заметил Каддиган, — запись наших взлетов и падений. Беспощадно открытая биография. Иногда мне хочется стать Гларком. Короткая, но счастливая жизнь. — Голос его изменился. — Ну, что тебя привело ко мне?
— Я могу надеяться на твою скромность? — спросил Вэйлок. Каддиган покачал головой.
— Я не очень скромен. И не хотел бы быть таким.
— Но если я хочу поговорить конфиденциально?
— Я ничего не могу гарантировать. Мне жалко, что приходится говорить это, но лучше, чтобы между нами не было непонимания.
Вэйлок кивнул. Его это устраивало, тем более что у него и не было настоящего вопроса к Каддигану.
— Тогда я, пожалуй, воздержусь от обсуждения своей проблемы. Каддиган кивнул.
— Очень мудро. Впрочем, не требуется особого воображения, чтобы разгадать твою тайну.
— О, Каддиган, ты все время впереди меня на несколько шагов.
— И намереваюсь оставаться впереди. Хочешь послушать, как я реконструирую твою проблему?
— Давай попробуй.
— Дело касается Бэзила Тинкопа. Кроме меня, тебе никто не даст нужную информацию. Так вот, ты хочешь получить информацию о Бэзиле от того, кто стоит достаточно близко к нему. Ты же человек с амбицией и к тому же без особых моральных принципов.
— Сейчас все такие, — сказал Вэйлок, но Каддиган пропустил его слова мимо ушей.
— Должно быть, ты спрашиваешь себя, как тесно ты должен связать свою судьбу с Бэзилом? Будет он возвышаться или падать? Ты хочешь возвышаться с ним, но падать с ним вместе у тебя нет желания. Ты хочешь получить мою оценку будущего Бэзила. Когда я предложу тебе ее, ты выслушаешь, но свое мнение сохранишь при себе. Ты знаешь, что я представляю течение, в корне противоположное энергично-себялюбивому прагматизму Бэзила. Тем не менее ты считаешь меня честным человеком и надеешься получить объективную оценку. Я прав?
Вэйлок шутливо покачал головой.
Губы Каддигана искривились в усмешке.
— Теперь, — сказал он, — когда мы покончили с формальностями, я хочу предложить тебе чашку чаю.
— Благодарю, — Вэйлок откинулся в кресле. — Каддиган, почему у тебя такая неприязнь, предубеждение ко мне?
— Неприязнь — не то слово. Предубеждение лучше, но тоже не точно. Я чувствую, что ты не искренне интересуешься психиатрией. Ты пришел сюда не для того, чтобы лечить людей, а для того, чтобы быстро сделать карьеру. Но уверяю тебя, в данной области это совсем не просто.
— А как же Бэзил?
— Везение.
Вэйлок сделал вид, что задумался.
Каддиган заговорил:
— Хочешь, я скажу тебе то, о чем ты даже не догадываешься?
— Ради бога.
— Бэзил легко может ввести в заблуждение. Сейчас он излучает оптимизм и довольство. Но если бы ты видел его до того, как он стал Веджем! Он был погружен в черную меланхолию и чуть сам не стал нашим пациентом.
— Я понятия не имел об этом.
— Про Бэзила я могу сказать одно: он вполне искренне хочет улучшить мир. — Каддиган коротко взглянул на Вэйлока. — Он вылечил девять пациентов. Это очень неплохо, но теперь он одержим идеей, что если он интенсифицирует свою терапию, то излечит 900 пациентов. Но его случай, как перец в пище: немного перца улучшает вкус, а если пищу переперчить, то она становится несъедобной.
— Значит, ты считаешь, что его успехи позади?
— Разумеется, случиться может всякое.
— А что у него за методы лечения?
Каддиган пожал плечами:
— Перец в пище.
В дверях появилась Пледж. Она вошла в комнату, звеня браслетами, одетая в черно-красно-коричнево-золотое сари и в невообразимо красные сандалии с изумрудно-зелеными пряжками.
— А я думал, — сухо заметил Каддиган, — что ты занимаешься докладом. Или это и есть калейдохром?
— Нет, конечно. Но у меня возникла идея и мне тут же захотелось проверить ее на практике.
— Бабочка никогда не думает о своем слопе.
— О, слоп! Плевать на него.
— Ты заговоришь по-другому, когда я стану Сердом.
Пледж подняла глаза к небу.
— Иногда я жалею, что ввязалась в эту гонку. Кому хочется стать Амарантом?
— Мне, — ухмыльнулся Вэйлок. Он заметил, что понравился Пледж, и очень обрадовался, когда увидел, что это беспокоит Сэта.
— Мне тоже, — сухо заметил Сэт. — И тебе, что бы ты ни говорила.
— Я говорю правду. Раньше люди боялись смерти…
— Пледж! — воскликнул Каддиган и глазами показал на Вэйлока.
Пледж стиснула руки со звенящими браслетами.
— Не будь идиотом. Все мы смертны за исключением Амарантов.
— Вряд ли хорошо говорить об этом.
— А почему бы и нет? Почему бы нам не говорить о том, как все обстоит на самом деле?
— Обо мне не думайте, — сказал Вэйлок. — Считайте, что меня здесь нет.
Пледж опустилась в кресло.
— У меня есть теория. Хотите выслушать ее?
— Конечно.
— Пледж, — предостерегающе проговорит Каддиган, но Пледж проигнорировала его.
— Главная причина того, что в Паллиаториях много пациентов, — это постоянная необходимость сдерживать себя, придавливать свои эмоции.
— Чепуха, — заявит Сэт. — Я психиатр и я утверждаю, что это не имеет ни малейшего отношения к психическим расстройствам. Пациенты — жертвы страха и меланхолии.
— Может быть. Но взгляни, как люди ведут себя в Карневале.
Сэт кивнул на Вэйлока.
— Он специалист по Карневалю. Он проработал там семь лет.
Пледж с восхищением посмотрела на Вэйлока.
— Как, должно быть, прекрасно жить в вечно веселом мире, полном красок, смеха, музыки, встречаться с людьми, полностью раскрепощенными.
— Да довольно интересно.
— Скажите, — чуть дыша проговорила Пледж. — О Карневале ходит много слухов. Вы можете подтвердить или опровергнуть их?
— Какой именно?
— В Карневале много нарушителей закона. Верно?
— В какой-то степени верно. Люди там нередко занимаются тем, за что были бы наказаны в Кларжесе.
— О, какой стыд, — пробормотал Сэт.
Пледж не обращала на него внимания.
— Насколько глубоко распространяется беззаконие? Я имею в виду… я слышала, что там есть Дом, очень дорогой, где можно увидеть смерть. Смерть молодых юношей и прекрасных девушек!
— Пледж, — взмолился Сэт. — Что ты говоришь? Ты сошла с ума!
— Я даже слышала, — продолжала Пледж хриплым шепотом, — что если у тебя много денег, тысячи и тысячи флоринов, то можно купить человека и убить его своей рукой любым способом, каким хочешь…
— Пледж! — крикнут Каддиган — Ты говоришь страшные вещи! Опомнись!
Пледж фыркнула.
— Сэт, я слышала об этом и теперь хочу услышать, что скажет об этом мистер Вэйлок.
Вэйлок подумал о Картеоне и его музее, о Рубелте, о Лориоте и других Берберах.
— Я тоже слышал нечто подобное, — заговорил он, — но я считаю это просто слухами. Я никогда не встречал людей, которые с уверенностью могли бы подтвердить этот слух. Как вы знаете, посетители Карневаля платят за то, что убивают копьями лягушек или рыб электрическим током. Но вряд ли они сами понимают, что делают. Это у них подсознательное желание.