— Я помню, — сказала Хэнсон. — А теперь подумайте о том, что вы только что сказали. Мы не знаем, чем для аханну является членство в какой-либо группировке. Мы не знаем — признайте это! — действительно ли у них есть группировки, партии или фракции, лояльные или оппозиционные правительству. Мы не понимаем, что они подразумевают под словом «правительство», поэтому можем превратно понимать смысл этого восстания, мотивы Высочайшего Божественного Императора и причины, по которым он захватил власть. Мы понятия не имеем о их религиозных концепциях, не говоря уже о терминологии, не знаем, что для них означает слово «божественный» и насколько это похоже на наше понимание этого слова. Ф-ф-фу… Кстати, имени «Джеремелет» у аханну не может быть в принципе, поэтому мы даже не знаем, с кем имеем дело. Понимаете? Повторяю: аханну — инопланетяне. Мы не можем рассчитывать на взаимопонимание, пока не ответим хотя бы на эти вопросы, причем ответим точно. Насколько они нам чужды, чем отличаются от нас? Как они мыслят? Насколько это похоже на наше мышление и чем, опять-таки, отличается? И вообще, разум… Психологи до сих пор не пришли к единому мнению о том, что это такое. Если мы не можем определиться с этим понятиям в рамках собственной цивилизации, как мы можем судить о разумности инопланетян?
— Может быть, вы усложняете, доктор? Европейцы не понимали аборигенов Америки — и умудрились уничтожить их едва ли не голыми руками. Были ружья, были лошади, была оспа — но это все не главное. Да, у кого-то сердце обливается кровью, кто-то говорит, что все должно быть иначе… Да ничего подобного. Так оно было, и так будет, и вы сами это знаете. Это столкновение культур. Потом победители будут писать книги и загружать в сеть программы, выслушивать критику… Но, по большому, победителей не судят. Кто может по-настоящему оценить победу? Кто сможет доказать, что поражение было бы лучше?
— Скажите, у всех сотрудников «Пан-Терры» столь оптимистичный взгляд на диалог культур? — спросила Хэнсон. — Или только у вас?
— Я реалист, доктор. И люди, на которых я работаю — тоже. И мы верим, что все произойдет так, как мы… предполагаем. Исходя из объективного взгляда на мир. Не субъективного и не затуманенного сантиментами.
— Понятно. Желаю вам насладиться плодами вашей философии. Конечно, это произойдет не прямо сейчас?
— Увы. Интернациональная Экспедиция прибудет через шесть месяцев, и тогда у нас будет возможность вернуться домой. А до тех пор придется полагаться на морских пехотинцев… — он усмехнулся. — И наслаждаться жизнью под прикрытием превосходящей огневой мощи.
— О Богиня… — Трэйси Хэнсон тряхнула головой. — Но вы же не собираетесь…
— Думаю, что вы тоже, доктор. Вы так беспокоитесь об аханну, об их культуре, психологии… Вот и славно. Делайте записи, собирайте данные. Боюсь, что туземцев Иштар ждет судьба всех примитивных народов, столкнувшихся с технически развитой культурой. И может быть, через тысячу лет люди смогут судить о «лягушках» исключительно по вашим статьям.
Доктор Хэнсон развернулась на каблуках и, кипя от гнева, вышла прочь.
Норрис фыркнул и снова принялся обследовать разгромленный офис своего предшественника. Ничего… Ничего. Он склонился над столом, сгреб в кучу россыпь микросхем-носителей, зачерпнул обеими руками и грохотом высыпал их обратно. Возможно, здесь найдется несколько сохранных. Но для того, чтобы в этом убедиться, у него нет ни оборудования, ни времени. А искать именно ту, на которой содержатся сведения о рабах Аханну — труднее, чем иголку в стоге сена. Не говоря уже о том, что информация может быть зашифрована, а ключа у него нет.
Но это ничего не меняет.
Да, было бы проще, оставь Карлтон записку для тех, кто может придти после него, но… Пусть морские пехотинцы занимаются своим делом — воюют с группировкой Джеремелета… или как там его. А он будет заниматься своим. И благополучно заработает свой миллиард нью-долларов. В итоге сумма будет зависеть от исхода переговоров с Аханну, а поэтому ничто не должно нарушить планы «Пан-Терры»… и его собственные.
Вдали загремели взрывы. Норрис подошел к разбитому окну и высунулся наружу. «Трутни» кружили над городом, зависали в воздухе, пикировали… То тут, то там раздавался новый взрыв, и в небо лениво поднимался жирный дым. Во внутреннем дворе, прямо под окном, расположился морской пехотинец. Похоже, парня совершенно не беспокоило, что менее чем в километре идет воздушный бой. Другие морпехи выстроились на Стене Дипломатии, из Северных ворот вышел патруль, направляющийся в кварталы аханну.
Кажется, ближайшие несколько часов в городе будет спокойно.
Стоит поговорить с Кингом о военнопленных. Ему нужен один, желательно высокого звания, чтобы вести переговоры с Джеремелетом.
Временный лагерь морских пехотинцев
Дипломатический квартал
Новый Шумер, Иштар
16:25 по местному времени
Жидкий рубиновый свет пролился на город и окрасил крыши и верхушки самых высоких строений, не потревожив глубокие тени в узких улочках. В узкой щели между восточным горизонтом и пластами облаков появился Ллаланд — огненная пурпурная горошина чуть больше яркой звезды. Небо было все еще затянуто плотными, как войлок, свинцово-серыми полосами. Могучие потоки в верхних слоях атмосферы рвали их и разрисовывали прожилками и арабесками.
Но ближе к поверхности планеты ветер стихал. Воздух становился неподвижным, жарким и влажным. Последние несколько часов то и дело накрапывал дождь, земля на улицах намокла и потемнела. Рабочие группы морских пехотинцев по-прежнему патрулировали между нанокретными куполами посольского квартала. Тела аханну и сэг-ура сложили на центральную плазу, туда же стаскивалось туземное оружие, поражающее своим разнообразием. Все это должно было быть занесено в каталог и исследовано. Джону Гарроуэю и остаткам его отделения дали более чем простое задание — охранять тела и оружие инопланетян от любителей сувениров и просто тех, кто страдает нездоровым любопытством. Сейчас в карауле стоял Гарви, но Дюнн, Вомицки, Винита и Гарроуэй присоединились к нему. Им не спалось. Казалось, воздух звенел от напряжения, которое могло разрядиться во что угодно.
— Вот опять, — проговорил Вомицки. — Чувствуете?
Его товарищи покачали головами.
— По-моему, тебе мерещится, — сказал Гарроуэй.
— Да ни хрена. Вот, вот… Ладно, погоди секунду.
Вомицки вытащил из поясника флягу, открутил крышку, и плеснул в нее немного воды и поставил на землю, а сам осторожно присел рядом.
— Смотрите, народ.
Морпехи уставились на крышку и притихли. Действительно, через минуту поверхность воды задрожала и пошла крупной рябью. Джон затаил дыхание, изо всех сил сосредоточившись на собственных ощущениях. Да, точно… Слабая-слабая дрожь пробежала под каменной мостовой.
— Землетрясение, — пояснил Вомицки. — Здесь трясет почти все время, только так слабо, что ты почти ничего не чувствуешь. Но иногда толчки усиливаются.
— Не землетрясение, — поправила Кэт Винита. — Иштаротрясение.
— Сейсмические толчки, — примирительно произнес Дюнн.
— Ага, — согласился Гарви. — Удивительно, как эти домишки до сих пор не рухнули.
— Потому что здесь строят пирамиды или купола, — Дюнн ткнул пальцем в сторону ближайшей постройки. — И все максимум в два или три этажа — кроме больших пирамид. Вот смотрите, — он сцепил кончики пальцев, изобразив нечто вроде шалашика, и пошевелил кистями. — Камни как бы сцепляются и не дают друг другу сдвигаться. Нужен очень сильный толчок, чтобы здание рухнуло.
— Я вспомнил кое-что из своих загрузок, — сказал Джон. — В коре Иштар нет крупных разломов, поэтому и сильных подвижек здесь не бывает. А значит, не бывает и сильных землетрясений, как в Калифорнии. Зато небольшие толчки почти не прекращаются. Здесь бывает множество небольших толчков: Иштар вращается вокруг Мардука, и в коре возникают приливы и отливы.