— КОГДА Я ОТДАЮ ПРИКАЗ… ты должен отвечать: «Сэр, есть, сэр!» Понял меня?
— Сэр! Есть, сэр!
— Что это такое? Ни слова не расслышал!
— Сэр… Есть, сэр!!!
— Теперь упасть — и двадцать отжиманий!
— Сэр! Есть, сэр!
Пока новобранец отжимался — вернее, пытался отжиматься в том темпе, который задавал стоящий рядом «медвежонок Смоки», Севицки снова зашагал вдоль шеренги.
— Со мной поладить очень легко. Все, что вам для этого нужно — выполнять мои команды немедленно, без колебаний, без возражений. ПОНЯЛИ МЕНЯ?
— Сэр! Так точно, сэр! — шеренга отвечала все более слаженно.
— Ты! — Севицки переместился так быстро, что Джону казалось, словно сержант исчез, а через миг материализовался напротив рекрута, который стоял четвертым слева от Джона в первом ряду. Лицо снова горело, палец вытянут, как пистолет. — Твое имя?
— Сэр! Гарви, сэр!
— Грави[44]… что за жвачка у тебя во рту?
— Ух-х, сэр… я имею в виду, это…
— ЖВАЧКА ИЛИ НЕ ЖВАЧКА В ТВОЕЙ ЖАЛКОЙ ПАСТИ?
— Это от запаха, сэр!
— Убрать.
Гарви сплюнул запретный комочек в руку.
— И прилепи ее себе на нос.
— С-сэр?..
— СЕБЕ НА НОС, рекрут!
— Сэр! Есть, сэр!
— И пусть остается здесь, пока я не прикажу тебе ее снять! — сержант развернулся и снова обратился к шеренге. — Для остальных: сейчас вы пойдете строевым шагом — вернее, наилучшим подобием строевого шага, которое вы, болваны, способны изобразить — в направлении вот того здания позади вас. Там вы сдадите на хранение все, что с собой прихватили, в том числе всю контрабанду. В том числе: пистолеты, ножи и прочее оружие; курево, зажигалки, леденцы, еду, соду, все виды жидкости, горючей и негорючей; жвачку; все — подчеркиваю, ВСЕ — лекарства, включая болеутоляющие, способствующие улучшению памяти и средства от бессонницы; наностимуляторы всех видов, включая хаммеры и джоггеры, игровые плейеры, персональные средства связи и записывающие устройства, персональные развлекательные системы и нейронные плагины; порнографические материалы всех видов, включая голоснимки в обнаженном виде — ваших девочек, мальчиков, и — или — родителей. Поняли меня?
— Сэр! Есть, сэр!
— Меня не заботит, как и что вы собираетесь использовать в Большом мире — курить, наливать, заталкивать, лизать, пить, загружать, пинать… С теми, у кого есть электронные имплантанты, разберемся завтра. Пока вы в моем Корпусе и на моем острове, и я не желаю, чтобы вы таскали сюда всякое дерьмо!
Джон моргнул. Это касается не любой электроники, верно?
В этот момент багровое от праведного гнева лицо сержанта Севицки загородило собой весь мир.
— Ты! Как твое имя?
— Сэр! Гарроуэй, сэр!
На физиономии Севицки появилось удивление, отчего она стала чуть более похожа на человеческую. Но лишь немного и ненадолго.
— Это имя имеет здесь особое значение, рекрут! — рявкнул он. — Достаточно ли ты велик, чтобы его носить?
— Сэр!.. Я надеюсь, сэр.
— Здесь не надеются, рекрут. В дальнейшем ты не будешь говорить о себе «я», «мне» или «мой». Ты будешь называть себя «этот рекрут». Далее. Ты знаешь, кто был Гарроуэй «Пески Марса»?
— Сэр! Он был одним из моих… о… один из родственников этого рекрута, сэр.
Глаза Севицки на миг остекленели, словно он читал невидимый текст. У него точно есть имплантанты, подумал Джон.
— Судя по моим данным, твоя фамилия «Эстебан».
Похоже, Севицки мог запросить данные по любому из рекрутов прямо во время экзекуции.
— Сэр, у меня…
— ЧТО Я СКАЗАЛ?
— Ух… Сэр! Я…
— Ты — не «я»! Запомните, личинки: никто из вас — не «я»! Потому что я стою перед вами, и другого «я» здесь нет! Единственный раз, когда вы можете сказать «я» — это когда вы поняли и готовы выполнить приказ. Понял?
— Сэр… Есть, сэр!
— Каждый раз, когда вы хотите сказать о себе, вы должны говорить в третьем лице! Вы будете говорить «этот рекрут» и никогда не будете говорить «я»! Когда вы говорите о себе, вы должны говорить «рекрут», а потом свою фамилию. Я ясно объяснил?
— Сэр! Есть, сэр!
— Йезус, Гуань-ин и Будда! Ты действительно настолько туп? Ты должен говорить «Есть, сэр», только когда понял приказ и готов его выполнить! ЕСЛИ я задал вопрос, который подразумевает простой ответ «так точно» или «нет», ТЫ ДОЛЖЕН ОТВЕЧАТЬ СООТВЕТСТВЕННО! «Так точно» или «нет». Понял?
— Ух… Сэр! Так точно, сэр!
— Что-что? Кажется, я слышал какие-то посторонние звуки?
— Сэр… Так точно, сэр!
— Итак, что вы хотели мне сказать?
Так вот для чего Севицки гонял его столько времени. Утомление и дезориентация начали брать свое, и в голове стоял туман.
— Сэр! Этот рекрут сменил фамилию на прошлой неделе. Я… ух… этот рекрут взял фамилию матери… сэр.
— Ты немножко староват для этого — не так ли, сынок?
За исключением членов некоторых консервативных религиозных конфессий, женщины редко брали фамилии мужчин, за которых выходили замуж. Кроме того, с недавнего времени по достижении сознательного возраста человек имел право выбрать фамилию. Тем не менее, в западном обществе — по крайней мере, последние полвека — до четырнадцати лет мальчики носили отцовскую фамилию, девочки материнскую, а по достижении этого возраста выбирали ту, которая нравится больше. Джон уже проходил эту церемонию в церкви своего отца в Гуаймасе.
Но в законе ничего не говорилось о повторной смене фамилии, а то, что не запрещено, то разрешено. Джон мог отказаться от фамилии «Эстебан» и стать Гарроуэем. Первое, что они с матерью сделали, покинув Сонору и прибыв в Сан-Диего — это посетили нотариальную контору, заплатили взнос в двадцать нью-долларов и подписали соответствующие документы, чтобы оформить это официально. Он больше не собирался быть Джоном Эстебаном.
— Сэр… — начал Джон, еще не решив, с чего начать объяснение.
— Я думаю, ты чертов ацтланский сепаратист, который пытается прикрыться высоким именем.
Это был верх несправедливости. Обида сдавила горло и раскрылась в мозгу, как цветок.
— Сэр…
— Я думаю, ты пытаешься быть чем-то, чем не являешься. Я думаю, ты «ацти», который пытается проникнуть в мой Корпус…
— Это неправда!
— УПАСТЬ, ЛИЧИНКА! — рявкнул Севицки. — ПЯТЬДЕСЯТ ОТЖИМАНИЙ!
— Сэр! Есть, сэр!
С пылающим лицом Джон встал на ладони и пальцы ног и, пыхтя, начал отжиматься. Севицки отыскал себе новую жертву, дальше по шеренге. Второй сержант туманным силуэтом возвышался над Джоном и мерно считал отжимания. Конечно, Джон не рассчитывал, что имя чем-то ему поможет. Но ему и в голову не могло придти, что оно станет источником таких неприятностей.
Четырнадцать… пятнадцать…
Руки у него уже дрожали, когда сержант Хеллер хлопнул его по затылку и рявкнул:
— Встать, рекрут!
Группа во главе с Севицки вяло трусила в сторону здания за мощеной площадкой. Джон с трудом заставил себя подняться и побежал догонять остальных, припустил сквозь влажную ночь.
Поравнявшись с новобранцами, он не мог поверить, что смог это сделать.
Безликое сооружение из серого шлакобетона было голым снаружи, и почти пустым изнутри — там стояла только конторка с нано-этикетировочной машинкой, которую обслуживал скучный тип в штатском. Новобранцы проходили один за другим мимо конторки, протягивая левую руку, тип касался ее жезлом, и на тыльной стороны ладони рекрута на нескольких секунд вспыхивали неоново-оранжевые светящиеся цифры «1099».
— Это номер вашей учебной роты, — сообщил Севицки, — Рота 1099. Теперь это ваш адрес. То, кто вы есть и где находитесь согласно учебному расписанию. Вам придется это запомнить!
Затем новобранцев выстроили перед большим пластиковым ларем, куда они, под ястребиными взглядами Хеллера и Севицки, начали сгружать то, что сержант объявил «контрабандой». В основном это оказалась электроника на тактильном управлении и миниатюрные устройства, замаскированные под драгоценности, хаммеры, стимуляторы ощущений и тому подобное.
Кое-что этих устройств — те, что подороже — были герметично запечатаны в пластиковый пакет с именем рекрута: покидая лагерь, владелец получал обратно свое имущество. Однако электроника скоро исчезла под грудами жвачек, леденцов, порнографических картинок, упаковок с таблетками — для профилактики всего на свете, обезболивающими, стимулирующими, снотворными и улучшающими память, — распечаток из журналов и портативных телефонов. Один рекрут, крупный широкоплечий парень — по его собственному утверждению, уроженец Техаса — предъявил длинный охотничий нож, который носил пристегнутым к бедру. Он прямо и откровенно заявил, что не первый год дерется на ножах, а морские пехотинцы, как он слышал, могут выбирать себе личное оружие.