Ради предосторожности, Гросвенф тщательно осмотрел все пять комнат и проверил аджустеры в технической комнате. Они находились в том же состоянии, в каком и должны были находиться — тщательно законсервированные. Эллиот молча вернулся в кинокабинет и вновь принялся за изучение гипнотическисветовой вибрации, создавать которую он научился после контактов с Риим.
Вдруг волна ужаса захлестнула его сознание, он весь съежился от страха. И потом снова шепот, такой же тихий, как и раньше, но теперь уже довольно сердитый и непонятно враждебный. Гросвенф ошеломленно застыл. Вероятно, это все-таки был энцефало-аджустер. Кто-то стимулировал его мозг на расстоянии настолько мощным аппаратом, что защитный экран его отдела оказался бессильным. Эллиот лихорадочно размышлял, кто бы это мог быть и, в конце концов, пришел к выводу, что след ведет в психологический отдел. На вызов ответил сам Сидл, и Гросвенф решительно принялся ему разъяснять, что произошло, но психолог его сразу прервал:
— Я как раз собирался с вами связаться, потому что подумал, что вы можете быть ответственны за эти действия.
— Вы хотите сказать, что кто-то еще был подвергнут такому же воздействию? — недоверчиво осведомился Гросвенф, пытаясь осмыслить происходящее.
— Я удивлен, что ему подверглись и вы в специально оборудованном отделе. Мне жалуются вот уже двадцать минут, а некоторые из моих приборов отреагировали на несколько минут раньше.
— Какие приборы?
— Мозговолновой генератор-детектор, нервно-импульсный регистратор и самые чувствительные электрические детекторы. Кстати, Кент собирается созвать совещание на контрольном пункте, так что там и увидимся.
Но Гросвенф не отпустил его так быстро.
— Выходит, что какое-то обсуждение уже было?
— Мы… э… мы сделали кое-какие предположения.
— О чем?
— Мы скоро будем проходить огромную галактику М-33. Есть мнение, что это исходит оттуда.
Гросвенф мрачно улыбнулся.
— Это явный гипноз. Я подумаю над этим, а через несколько минут мы увидимся.
— Приготовьтесь к ударной дозе, когда выйдете в коридор. Воздействие осуществляется постоянно. Звуки, световые пятна, образы, эмоционально действующий шум-мы в самом деле получаем большие дозы.
Гросвенф кивнул и прервал связь. К тому моменту, когда он собрался, информация о совещании уже передавалось по корабельному коммуникатору. Через минуту, открыв дверь в коридор, Гросвенф мгновенно понял, что имел в виду Сидл. Он даже остановился, усилием воли нейтрализуя действие гипноза. Полный тревоги, Эллиот направился к контрольному пункту.
Через некоторое время он уже сидел вместе с остальными. Необъятная космическая пустота что-то шептала, прижавшись к пролетавшему сквозь нее кораблю. Капризная и беспощадная, она заманивала и предупреждала. Она вибрировала в неистовом наслаждении, а потом кипела в диком безумии. Она шептала о страхе и выла от голода. Она, умирая, билась в агонии и снова возрождалась к жизни. И каждую долю секунды в этом шепоте слышалась угроза.
— Есть мнение, — произнес кто-то за спиной Гросвенфа, — что корабль должен возвратиться домой.
Гросвенф, не узнавший голос, оглянулся в поисках говорившего. Кем бы тот ни был, больше он не сказал ничего. Вновь устремив взгляд вперед, Гросвенф обнаружил, что исполняющий обязанности директора Кент все еще не отрывался от объектива телескопа, что-то наблюдая. Он или решил, что на эту реплику отвечать не стоит, или не слышал ее. Никто другой также не отреагировали на это.
Поскольку все продолжали упорно молчать, Гросвенф принялся манипулировать на встроенном в кресло пульте коммуникатора и теперь тоже наблюдал несколько размытое изображение того, на что уставились в телескоп Кент и Гюнли Лестер. Постепенно он забыл о соседях и сконцентрировался на изображении. Они находились на границе галактической системы. И все же ближайшие звезды находились еще настолько далеко, что в телескоп едва различались как отдельные точки конечного витка спирали галактики М-33 — туманности Андромеды.
Гросвенф отвел взгляд от экрана одновременно с Лестером.
— Случившееся кажется невероятным, — заявил астроном. — Вибрация, которую мы ощущаем, распространяется от галактики с биллионами солнц. — Немного помолчав, он прибавил: — Директор, мне кажется, что решение этой проблемы вне компетенции астрономии.
Кент оторвался от объектива телескопа и проговорил:
— Всем, что находится в галактике, занимается астрономия, или же вы можете назвать другую науку, которая этим займется?
Поколебавшись, Лестер медленно ответил:
— Показание шкалы просто фантастическое. Я не думаю, что нам следует пользоваться галактическим телескопом. Это воздействие может передаваться лучом, сфокусированным на нашем корабле.
Кент повернулся к специалистам, расположившимся в креслах перед контрольным пультом, и спросил:
— У кого-нибудь есть предложения или соображения?
Гросвенф оглянулся, надеясь, что говоривший раньше объяснит свою мысль поподробнее, но тот молчал.
Несомненно, люди уже не осмеливались выступать так свободно, как при Мортоне, когда тот вел собрание. Так или иначе, но Кент весьма ясно давал понять, что считает мнение всех, кроме глав отделов, не заслуживающим внимания. Было также очевидно, что он не считает некзиальный отдел равноправным.
В течение нескольких месяцев Кент и Гросвенф были вежливы друг с другом, но старались видеться как можно реже. За это время исполняющий обязанности директора, желая упрочить свои позиции, под всяческими благовидными предлогами представил на совет несколько предложений, дающих его отделу преимущество перед остальными.
Из глубины контрольной первым отозвался на слова Кента биолог Скит. Он сухо заметил:
— Я вижу, что мистер Гросвенф крутится на своем стуле. Может быть, он вежливо ждет, пока не выскажутся более старшие? Мистер Гросвенф, что у вас на уме?
Гросвенф подождал, пока затихнет слабый смех, к которому Кент не присоединился. Исполняющий обязанности, недовольно произнес, уставившись почему-то на Эллиота:
— Мы вас слушаем, мистер Гросвенф…
— Несколько минут назад кто-то предложил нам повернуть обратно домой. Я бы хотел, чтобы этот человек мотивировал свое предложение.
Ответа не последовало. Гросвенф видел, что Кент нахмурился. Действительно, казалось странным, что есть человек, не желающий подтвердить свое мнение, в какой бы форме оно ни было высказано. Все с удивлением переглядывались.
В конце концов, снова заговорил Скит:
— Когда было сделано это предложение? Я не помню, чтобы слышал его.
— И я! — эхом отозвались несколько голосов.
Глаза Кента блеснули. Гросвенфу показалось, что тот собирается уличить его во лжи.
— Позвольте мне прояснить этот вопрос, — нахмурился Кент. — Было такое утверждение или нет? Кто еще его слышал? Прошу поднять руки.
Все руки остались опущенными.
— Мистер Гросвенф, что именно вы слышали? — злобно процедил Кент.
Гросвенф четко произнес:
— Насколько я помню, слова были следующие: «Есть мнение, что корабль должен возвратиться домой», — он умолк, но поскольку никаких замечаний не последовало, продолжил: — Кажется ясным, что сами слова возникли в результате стимуляции слуховых центров моего мозга. Кто-то чувствует сильнейшее желание отправить нас домой, и я его уловил… Я, конечно, не предлагаю это заключение в качестве единственно верного.
Кент недовольно осведомился:
— Все мы, мистер Гросвенф, все еще пытаемся понять, почему именно вы, а не кто-то другой, услышали это предложение?
И опять Гросвенф оставил без внимания тон, которым это было сказано, и искренне ответил:
— Последние несколько минут я как раз это обдумывал. Я не могу не вспомнить, что в период инцидента с Риим мой мозг был подвергнут стимуляции в течение довольно длительного времени. Вполне возможно, что я стал более чувствительным к подобным воздействиям. — Тут ему пришло в голову, что эта чувствительность могла объяснить то, что он смог услышать шепот в своих изолированных экранами комнатах.