— Нонсенс! — Его лицо зарделось. — Одному кораблю?
— Но капитаном которого являешься ты, Гуннар.
— Благодарю, но… но ты преувеличиваешь мои возможности и… Постой, Джос, мне кажется, дома тебе все же будет чем заняться. Тамошние настроения могут зайти слишком далеко в противоположную строну. Каждый, кто в своем уме, меньше всего на свете стремится к крестовому походу. Ты должна постоянно говорить им, напомнить, что в конце концов мирные переговоры состоятся, и чем разумнее мы будем на них себя вести, тем больше шансов будет на сохранение мира. О'кей?
Хейм видел, что дать отсчет ей нелегко. Наконец она сказала:
— Ты прав, и я сделаю все, что будет в моих силах. Но разговоры о политике — лишь уловка.
— Что ты этим хочешь сказать? — прикинулся Хейм.
— Губы Джоселин вновь скривились в улыбке.
— Право же, Гуннар, я просто уверена, что ты боишься.
— Нет-нет, ничего подобного. Тебе надо отдыхать. Я, пожалуй, пойду.
— Сиди, — скомандовала она, ее пальцы сомкнулись вокруг его запястья.
Прикосновение было легким, но Хейму легче было б разорвать якорную цепь.
Лицо Джоселин то бледнело, то снова вспыхивало.
— Я должна объяснить, — вдруг сказала она с поразительной твердостью.
— Насчет того, что произошло раньше.
По коже у Хейм пробежали мурашки.
— Да, я надеялась убедить тебя не вступать в борьбу, — сказала она. Но потом поняла, что сюда вовлечено больше. Бесконечно больше.
— Угу… прошлое, без сомнения…
— Когда ты вернешься на Землю? — спросила она, — что ты собираешься делать?
— Зажить спокойной тихой жизнью.
— А! Мне бы хотелось написать об этом книгу. А тем временем ты вернешься на Землю. — Голос ее стал еле слышен:
— О, боже, ты должен вернуться. — Она подняла голову. — Я тоже буду там.
— Чтобы заговорить, Хейму потребовалось столько силы воли, что ее совсем не осталось, чтобы поднять глаза и посмотреть на Джоселин.
— Джос, — начал он, медленно произнося слово за словом, — ты помнишь слишком многое. Я тоже. Когда-то был такой случай, который нам не следовало использовать. Потом мы встретились снова, будучи оба уже свободными и одинокими, и я подумал, что тот случай, может быть, повториться. Но он не повторился. Время не поставило на нас.
— Нет, это не так. Конечно, сначала я думала иначе. Наши случайные встречи после моего возвращения с Урании и политический барьер между нами… черт бы побрал всю эту политику! Считала я тебя просто привлекательным, да и то в основном это чувство казалось мне вызванным той дружбой, которую мы так и не стали возобновлять. По пути сюда я немного помечтала, но эти мечты выглядели просто как самые обычные бабьи прихоти.
Чем ты мог ранить меня? — Она сделала паузу. — Оказывается, все же мог.
— Я пытаюсь этого не делать, — с отчаянием произнес Хейм. — Ты слишком хороша для того, чтобы успокаивать тебя ложью.
Она выпустила его руку, уронив свою на одеяло.
— Значит, тебе все равно…
— Нет, нет, не все равно. Но неужели ты не понимаешь: я не могу порвать с Конни, как ты порвала с Эдгаром. Когда она… э… помогала мне выпутаться из этой истории с тобой, нас это еще больше объединяло. Потом она умерла. Мне это словно подрезало под самый корень. И с тех пор, не отдавая себе отчета, я ищу корень такой же силы. Я трус, который боится связать себя с чем-то менее сильным, потому что потом на моем пути может встретиться еще кто-нибудь, и тогда… Это было бы нечестно по отношению к тебе.
Джоселин уже овладела собой.
— Ты уже вырос из веры в непреходящую страстную влюбленность, не так ли? Мы понимаем, что действительность имеет значение в отношениях между двумя людьми. Если ты пытаешься предупредить меня о том, что сможешь когда-нибудь нарушить верность мне, то я обещаю, что не буду ревновать, если ты иногда немного погуляешь. При условии, что ты всегда будешь возвращаться.
— Я не хочу гулять. Дело не в физических причинах. Этого не хочет мой разум. Того единственного случая оказалось больше чем достаточно. И когда я услышал о Новой Европе, я вспомнил об одной девушке, которая сейчас там.
Я был молод и глуп, и слово «привязанность» воспринимал очень игриво, что особенно плохо для космолетчика. Поэтому, когда мой отпуск закончился, я улетел не взяв на себя ни каких обязательств. В следующий раз, когда я там оказался, ее уже не было. Я колебался, раздумывая, искать ее или нет, в конечном счете не стал этого делать и вскоре получил пост слишком далеко от этой планеты. Теперь…
— Я поняла. Ты хочешь выяснить, что с ней.
— Я должен.
— Но это ведь было лет двадцать или больше тому назад, не так ли?
Он кивнул.
— Я должен узнать, что с ней. И увидеть ее в безопасности, если она еще жива. Если не брать все это во внимание, то да — я, без сомнения, глупец.
Джоселин снова улыбнулась.
— Давай-давай. Меня это не особенно беспокоит.
Хейм поднялся.
— Ну, мне пора. Ни ты, ни я пока еще не годимся для волнующих сцен.
— Да. Я буду ждать, дорогой.
— Лучше, не надо. Во всяком случае, не особенно серьезно. Одному дьяволу известно, что со мной будет. Может быть, я вообще не вернусь.
— Гуннар! — вскричала Джоселин, словно он ее ударил. — Никогда не говори так.
Он, как мог, постарался ее приободрить, поцеловал на прощание и вышел, На обратном коротком пути к своей яхте он выглянул из окна флайера.
Стая стронов снималась со своей временной стоянки. Свет солнца вдруг засверкал на их оружии. Хейм почувствовал, как сумятица и неразбериха внутри него уступили место облегчению — снова на свободе, снова хозяин своего корабля — а драконоподобные тени поднялись уже тем временем высоко и вскоре исчезли из вида.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
АДМИРАЛТЕЙСТВО
Глава 1
Строго говоря, Феникс — это созвездие в небе Солнечной системы, на полпути между плоскостью эклиптики и южным небесным полюсом. Поэтому ошибочно считать относящимся к Фениксу тот район космоса — удаленный на сто пятьдесят световых лет от Земли в том же направлении — где расположены солнца Алерон и Новая Европа. Но поскольку каждая основанная землянами колония автоматически привлекает интерес и к нескольким соседним системам — как к местам туризма, источников полезных ископаемых, торговли, научных исследований и захватнических войн — этой обширной территории со смутно очерченными границами было присвоено общее название «Феникса». Вероятно, к таким вещам следовало бы относиться более взыскательно, однако, попав в обиход, это название так и укоренилось.