Так случилось и с Плеядами. Начало освоению этого звездного скопления положил сам Эрон. Когда же Плеяды почувствовали некоторую слабость метрополии, они попытались отколоться от нее. Однако Гарт Кохлнар сумел собрать силы и привести к покорности бунтующую окраину. Решив эту задачу, он неизбежно вставал перед другой, уже неразрешимой: в борьбе с Кварноном он надорвал силы империи, и»надвигающийся кризис грозил смести Эрон с лица вселенной. Таков был ответ на вызов, который Эрон бросил звездам и времени.
С годами Эрон неизбежно превратился в реликт, в смердящий труп, способный погубить все человечество…
Глава 21. ВЫЗОВ
Хорн с некоторой опаской сел в роскошное, объемистое, удивительно удобное кресло — точнее, погрузился в его мягкие недра — и огляделся.
В подобных помещениях ему еще не приходилось бывать. Все вокруг блистало, посверкивало, поражало, слепило, сбивало дыхание. Драгоценных металлов, которые килограммами пошли на декоративное украшение, он уже не замечал. Не обращал внимания и на драгоценные камни, вправленные в редкую мебель, собранную в этой комнате. Другое поразило его — сплошь расписные стены и потолок. Преобладали золотые тона, однако в груде цветовых пятен, линий, спиралей и прочих замысловатых фигур трудно было найти какой-нибудь смысл. Изображения скорее подавляли, заставляли Хорна испытывать некоторую неловкость.
Полчаса он провел в этой комнате, и мысль о том, что ему давным-давно пора уйти отсюда, уже несколько раз посещала его.
Что такого он может услышать от Вендре Кохлнар, чего не слышал прежде, спросил он себя. Опять упреки в смерти отца, оправдания, объяснения. К чему все это?
Зачем все эти удобства? Кресло, из которого с трудом можно встать… Зачем эта пилка для ногтей, ароматная вода в ванной, удивительная бритва, прикосновений которой он даже не ощутил? Только для того, чтобы он почувствовал себя другим человеком? Хорн никогда не стремился к этому. Совсем не потому, что считал себя таким уж молодцом, просто тот, прежний Хорн, устраивал его больше. По крайней мере, он решал задачи, которые были ему под силу. А теперь!.. О чем, прикинул он, могло рассказать ему на; рисованное на стене гигантское око? Да и око ли это или просто плод его воображения? Он осторожно глянул на себя в зеркало. Даже обильное мытье не смогло смыть загар, развеселить взгляд. Он заметно постарел за эти несколько недель — это точно. И одежда совсем не в его вкусе. Все эти легчайшие, едва слышно шуршащие, ласкающие шелка, свободная туника казались с чужого плеча. Он привык к шерстяным курткам, кожаным жилетам, которые носили жители Плеяд.
Ладно, пусть Вендре приходит и говорит. Он выслушает. Только поскорее… Сколько можно ждать. Семь дней прошло со времени окончания боев на Эроне. Семь дней, как он не видел ее, — она исчезла сразу, как только он расправился с этим Ву.
Нелепо звучит — с этим Ву! Словно он муху прихлопнул. А ведь речь идет о человеке, создавшем все это. Эту роскошь, в частности… Человек, который ненавязчиво рулил колесом истории… Ладно, что о нем вспоминать. Поговорим-ка лучше о Вендре. Несколько часов осталось Хорну оставаться на Эроне. Его ждут Плеяды. Каждый день он ждал встречи с Вендре. Она молчала. Вспомнила о нем в самый последний момент — сама связалась с ним и попросила прийти к ней в гости и подождать.
Вот он и ждет.
…Ву, получив град пуль, согнулся и как-то очень вежливо улегся на пол. Свернулся калачиком и умер. Смерть наконец настигла его.
А вот Лил удалось ускользнуть. Хорн уже совсем было взял на мушку трепыхающегося под сводчатым потолком, орущего не своим голосом попугая, но в последний момент, когда только оставалось нажать на спусковой крючок, наемник передумал. Не мог он застрелить живое создание просто так. Ему, Хорну, она ничего плохого не сделала. Числилась в дружках у Ву? Тоже невелика вина. За соотечественников своих, погубленных людьми, не мстила…
К тому же было слишком поздно — Лил улетела.
— Что ж ты не стрелял? — крикнула ему из дверей камеры Вендре.
Хорн только пожал плечами. Девушка, казалось, догадалась о его сомнениях и принялась его упрекать:
— Разве тебе не понятно, что она очень опасна? Ах, Хорн, почему ты не застрелил эту тварь?
— Не мог, — наконец выдавил из себя наемник.
— Подумай о том, что она способна натворить, если мы не найдем ее!
Хорн еще раз пожал плечами.
— Кто ее найдет! Улетела — пиши пропало. Она может превращаться во что угодно и на сколько угодно. Даже если мы обнаружим ее, как захватим? Сомневаюсь, что и пуля способна навредить ей. К тому же, если ты слышала разговор, главный прерыватель и есть эта самая Лил. Убьешь ее — и вся система туннелей развалится.
— Но это же очень важно. Она способна…
— Знаю, на что она способна. Тут есть одна закавыка… Понимаешь, Ву был человеком. Без него что эта птица способна сделать, какой ущерб причинить? Как ни крути, Ву был мягкий и — главное — предусмотрительный человек. Собственно, он прекрасно понимал, что он не рулит колесом истории, а всего-навсего сообразует свои действия с ее ходом. Не более того. Он устраивал свой собственный мирок и, как ему казалось, преуспел в этом. Ему много не надо было. Представь на его месте негодяя, напичканного комплексами, с трудным детством, испытывающего трудности в общении с женщинами… Или, скажем, просто труса…
— Ты не понял, — перебила его Вендре, — это создание никогда бы не подружилось с таким человеком.
— Вот именно! — подхватил Хорн. — Поэтому подумай, зачем Лил рушить то, что они совместными усилиями создавали в течение такого долгого периода.
Хорн встал на колени возле тела Ву. На зеленой рубашке уже заметно проступило и на глазах расширялось обширное кровавое пятно. Сердце еще слабо билось, однако дыхания уже не было. Что-то удивительно жалкое было в этой скрюченной на каменном полу маленькой фигурке. Ву перед смертью поджал ножки, сложил на груди ручки. Он казался таким несчастным, безобидным, этот повелитель мира, нашедший наконец свою смерть. Сколько ни играй с безносой в прятки, все равно коса достанет…
Смеху было подобно такое кричащее несоответствие, какое заключал в себе этот маленький, съежившийся безумец. Сколько сил он потратил, чтобы убедить Хорна в предопределенности развития событий! Не он ли утверждал, что наши судьбы суть не более чем разменная монета в столкновении различных социальных групп? Из его рассуждений выходило, что только борьба классов двигала историю. Вот он лежал перед Хорном — живое, скорее мертвое, олицетворение идеи персонализма, утверждавшего приоритет и значение личности. Человек, исповедующий преклонение перед непознанными движущими силами истории, сам двигал ее вперед. Этот глубокий образ сам собой родился перед глазами Хорна. С его помощью можно было многое объяснить. Наемник вообразил Ву стоящим на берегу реки с коротким названием «Жизнь» и направляющим ее течение посредством устройства отводных каналов, дамб, плотин. В этом смысле Ву, конечно, был прав, утверждая, что течением реки управляют объективные силы. Прав он был, когда уверял Хорна, что это именно он спланировал будущее и создал империю.
Все это странным образом уживалось, прочно укладывалось в сознании Хорна. Кто он, Хорн? Питомец вольных людей, выше всего ценящих свободу и независимость. Он безусловно верил в право любого человека направить свои шаги туда, куда он хочет, заниматься тем, что ему по нраву. Но теперь он ясно осознал, что, даже ступая против течения великой реки, ты все равно находишься во власти ее течения. Волей-неволей человек сменит курс и двинется туда, куда «влечет рок событий». Вера в способности человека и осознание подвластности этим силам являлись сторонами одной медали. Теперь все смешалось и одновременно встало на свои места. Занятное положение, решил Хорн. Обстоятельства диктуют условия игры, твоя забота хорошенько изучить правила.
Хорн поднял голову. Перед ним стояла Вендре.
— Зачем ты спасла мне жизнь? — спросил Хорн. Девушка вспыхнула.
— Долг платежом красен, — ответила она. Потом добавила: — Теперь мы квиты, — и ушла.
Хорн долго смотрел ей вслед, однако с места не сдвинулся. Когда наконец поднялся с пола, отправился разыскивать Сэйра. Ему сообщили, что тот куда-то скрылся. В самый радостный момент, когда верхняя штаб-квартира проинформировала, что вся планета находится в руках восставших, Освободитель как в воду канул. Его искали — никаких следов. Удивительно другое — Сэйр так же и вернулся. Ни с того ни с сего, ниоткуда, нежданно-негаданно… Он заявил, что будет в церкви — кому он потребуется, пусть ищет его там. Сэйр был человек неверующий, он сам признался в этом Хорну, однако величию культа, который вобрал надежды и чаяния многих людей, он отдавал должное. Вера — это большая сила.