- Петля будет очень короткой, господин, я не могу гарантировать ее точность.
Йама начал смеяться, все сильнее и сильнее, и никак не мог остановиться; наконец он зажал себе рот. Этот истеричный смех пугал его. Смех рождался где-то в самой глубине, закипал, сотрясал все его тело. Кажется, он никогда не остановится. Потом Йама все же подавил истерику и сказал:
- Выполняй.
- Я сделаю все возможное, господин, - уязвленным тоном ответил корабль. Его построили с расчетом, что он будет гордиться сделанным.
- Доставь меня туда, кораблик, я знаю, у тебя получится.
Будет то, чему суждено быть.
***
Ночь, лето, Око Хранителей смазанным отпечатком тускло светится в черном небе. Башня доктора Дисмаса торчит обожженными развалинами. Обуглившиеся обломки разбросаны вокруг выломанной двери. Приближается полночь, но в стенах города Эолиса горят все огни.
Из-за летней жары граждане Эолиса, амнаны, днем спят в своих прохладных бассейнах и ваннах, а на закате начинают работу. На улицах светят газоразрядные лампы, огни горят в каждом окне. Двери таверн, лавок, мастерских распахнуты настежь.
Толпы народа гуляли по дороге вдоль старой береговой линии, где раскинули полотняные палатки торговцы с сухих холмов ниже Эолиса и кричали продавцы жареных водорослей и орехов. На зигзагообразной лестнице стоял шарлатан-лекарь и на все лады расхваливал достоинства патентованного эликсира. В ворота как раз проходила партия верблюдов, когда на набережной, опираясь на посох, появился Йама в своем серебристом изорванном плаще.
Никто не обратил на него внимания. Скорее всего он был похож на странствующего монаха. Хотя Эолис был маленьким и бедным городом, его часто посещали паломники, потому что он считался одним из самых священных городов в Слиянии. Йама проложил путь через толпу крупных, плохо сложенных, оплывших людей, и никто не сказал ему ни слова и даже не взглянул в его сторону.
Стальная дверь склада, которым владел отец Дирив, была распахнута, но ее охранял человек с карабином. Он мрачно глянул на Йаму, когда тот шел к входу для членов семьи.
Слова, открывающие дверной замок, не изменились, но даже если бы изменились, Йама в мгновение ока заставил бы его открыться. Позвав Дирив по имени, он прошел через арку в маленький дворик, где в мозаичной чаше бил небольшой фонтан. Она не должна была там находиться. Он знал, что не должна, но она оказалась здесь! Вот она сбегает с винтовой лестницы, легкие светлые волосы нежным облаком взлетают над бледным лицом.
Она застыла на повороте лестницы чуть выше его головы.
На ней была плотная шелковая кофточка цвета слоновой кости и длинная юбка из многослойного газа. Она спросила:
- Кто впустил тебя, господин? Не думаю, что сегодня вечером мой отец будет заниматься делами.
- Ты не узнаешь меня?
Большие темные глаза обшарили его заросшее лицо. Подумав, она сказала:
- Ты - отшельник, которому Йама спас жизнь. Зачем ты вернулся? Как ты вошел? Ты знаешь что-нибудь о Йаме? Он...
- Он здесь, Дирив.
- Здесь? Где? Он ранен? У тебя такое мрачное лицо, господин. Ох, не говори мне, что он погиб!
Йама рассмеялся.
- Любовь моя, я в два раза более живой, чем любой человек в мире.
Лицо Дирив вдруг изменилось. Она взлетела над перилами и упала в его объятия. Ее дикий взгляд, жар ее тела, руки - все в ней жаждало узнавания. Со стуком, забытый, упал посох. А они все не могли разжать объятий.
- Ты, - прошептала Дирив, оседая в его руках. - Я знала, что это ты, просто не разрешала себе поверить.
- Теперь ты можешь поверить, Дирив. У нас очень мало времени.
Она отстранилась от него, не выпуская его рук:
- Но ты ранен!
Йама сначала не понял, что она имеет в виду. Он позволил кораблю залечить все мелкие ссадины и царапины, полученные в драке с Лудом и Лобом. Потом он дотронулся до шрамов с левой стороны лица и сказал:
- Это старые раны.
- Я не про них, - ответила Дирив и вдруг закричала:
- Йама, Йама!
Сначала она пыталась сама удержать его, но потом осторожно уложила на землю и отправилась за отцом.
***
Лишь к рассвету Йама настолько оправился, что смог рассказать часть своей истории. Его вымыли и надушили, бороду и волосы расчесали и подстригли. Теперь он был одет в чистую рубашку и штаны. Его накормили соленым говяжьим бульоном и сладкими жареными креветками. Он сидел с Дирив, ее отцом и матерью, Кареноном и Кадев, в саду на крыше склада. Он рассказывал им, как сбежал от префекта Корина в Изе, как сел на корабль и отправился на войну в низовья, как его заразил доктор Дисмас и заставил воевать на стороне еретиков, как он полетел за край мира и вернулся вспять по времени через пространственную щель.
О многом он умолчал. Дружба с Пандарасом и смелой сумасбродкой Таморой, все их приключения в Изе и во Дворце Человеческой Памяти, чудо, которое ему позволили сотворить, уничтожение машины - хозяйки доктора Дисмаса в Стеклянной Пустыне, встреча с последними людьми его расы на космическом корабле - все это осталось за пределами повествования. Сейчас для этого не было времени.
- У нас нет времени, - сказал он. - Скоро Эолис подвергнется нападению. Я не знаю, когда именно, но к завтрашнему вечеру - точно.
Отец Дирив возразил:
- Полагаю, мы еще очень далеко от еретиков. Если бы нам угрожала их армия или флот, нас бы наверняка предупредили.
- На вас нападут не еретики, а военный корабль из Иза.
Крейсер, которым командует человек, желающий мне зла.
- Надо это предотвратить! Прежде всего мы предупредим эдила. - Каренон встал. Высокий, стройный, в черным камзоле и брюках, он, казалось, сейчас взмахнет руками и улетит в небо. - Я немедленно отведу тебя в замок, Йамаманама.
- Нет, - ответил Йама, - ты этого не сделаешь.
Калев спросила:
- Сколько людей погибнет, Йамаманама, когда придет этот крейсер?
- Город будет разрушен. Многие спасутся на той стороне реки. Я не знаю, сколько людей туда не поедут.
Каренон с негодованием спросил:
- И ты допустишь, чтобы люди ничего не узнали?