— Джон!..
— Ты не видела меня пять лет, но и раньше я ничего не рассказывал тебе о твоих детях. Зачем? Мы все заложники. Я один из немногих, кто понял и до конца осознал крах гармонии.
— Ты убийца, Джон.
— Убийца? Разве может мертвец быть убийцей? Но если даже так? Кто из нас лучше? Я — предвидящий и ускоряющий крах цивилизации, или вы — самки, поставляющие убийц? Я сохранил вам здоровье. Все эти годы вы пользовались только очищенным воздухом, не отравленными лучами солнца… Вы почти здоровы и сегодня, ты и твои подруги должны доказать это. Постарайтесь не противиться. Иначе вам придется дышать той мерзостью, которой дышит весь мир.
— Неужели только месть заставляет тебя жить? Ты всегда был крайне религиозен. Простит ли бог твое преступление? Тебе придется отвечать, Джон!
— Бог? Если он допускает то, что происходит на земле, значит, это необходимо, — Джон Глэй на некоторое время задумался, потом нехотя поднял глаза на поникшую Глорию и сказал: — Возможно, я не прав и поэтому оставляю за собой единственный шанс оправдаться. Я сохранил вам здоровье лишь для того, чтобы оставить на земле несколько пар особей, способных выжить.
— Значит в тоннеле есть дети, и они здоровы?
— Да! — Джон Глэй гордо вскинул голову. — Сегодня ты убедишься в этом. Жди Вуда, он проводит тебя.
…Все, что произошло на “ферме” и в тоннеле, Джон Глэй узнал двумя часами позже, когда, выполнив приказание, вернулся Вуд.
— Ну? — спросил он, как только за спиной Вуда захлопнулись двери лифта. — Как прошла вакцинация?
— Женщины подняли бунт. Розалина… Мне пришлось отходить ее плеткой.
— Надеюсь, ты сделал уколы не всем?
— Ну почему? — Вуд, вытащив из кармана шприц и пачку ампул, положил на стол. Отступил на шаг, заметив, как рука Джона Глэя скользнула в ящик стола. — Лекарства много. Я даже сделал укол вашей старухе… А Флора… Она совсем не сопротивлялась.
— Кретин! Ты оставил детей без воспитательницы! — Джон Глэй выхватил из ящика пистолет, направил его в лоб Вуда. Я размозжу тебе череп!
— Не убивайте, — глупо улыбаясь, Вуд попятился к двери. Флора уже взрослая. Она должна рожать. На заводе почти некому работать.
— Почти некому работать? — Джон Глэй опустил пистолет.
— Я хочу спать, — нервно вздрагивая плечами, Вуд открыл дверь и вышел.
“Неужели я ошибся в расчетах? — думал Джон Глей. — На заводе почти некому работать, а оттуда, из внешнего мира, все еще прилетают почти совершенно здоровые люди… Я ненавижу всех, кто требовал от меня создания все более мощных отравляющих веществ. Но, по моим расчетам, отходами производства уже отравлены земля, воздух, вода. Почему я должен умирать первым? Я хочу увидеть начало всеобъемлющего разрушения. Мой мозг использован, выжат именно для этого!
Возмездие должно настигнуть и уничтожить цивилизацию с ее алчной всепожирающей экономикой. Мои боссы хотели уничтожить отдельные народы, я могу уничтожить всех!”
Ничем иным, как больничной палатой, Юргин не мог назвать то помещение, куда его втолкнули; все вокруг было стерильно чистым — белые простыни, белая наволочка на подушке, окрашенная светлой краской тумбочка. Он вспомнил, что и люди, сопровождавшие его и Вандерберга, каждого в отдельной палате, были одеты в белые халаты и маски. Но вот толкнули его явно металлическим предметом, возможно дулом пистолета… “Пожалуй Вандерберг был прав, когда заявил новому правительству, что на заводе Джона Глэя создаются отравляющие вещества, дестабилизирующие психику людей, — думал Юргин. — Над ним самим был произведен опыт. Профессор Ленч, обследовав Вандерберга, а затем проведя с ним беседу, сделал заключение — на пациенте был опробован мощнейший гормональный возбудитель”.
Юргин прикоснулся пальцами к внутреннему потайному карману, где у него лежали таблетки профессора Ленча. “Как жаль, — подумал он, — мне не удалось передать одну из этих таблеток Вандербергу. Мне не удалось… Вандерберга поместили в соседнюю палату. Для чего нас разъединили? Возможен ли контакт с ним?”
Юргин подошел к двери, нажал на ручку. Тотчас сработал зуммер. Прошло несколько минут, наконец дверь распахнулась и на пороге появился человек в маске.
— Я хочу пить, — сказал Юргин.
— Подождешь, — дребезжащим голосом ответил охранник и медленно, словно ему приходилось делать неимоверное усилие, закрыл дверь.
“Где находится пункт охраны? — думал Юргин, тщательно изучая обшивку двери. — Охранник появился через пять минут. За пять минут можно пройти довольно приличное расстояние!”
Возле дверной ручки Юргин обнаружил тоненький проводничок, прикрепленный к микроконтакту. Сигнализация оказалась примитивной. Юргин подошел к стоящей возле кровати тумбочке, достал из кармана перочинный нож, отрезал узенькую полоску клеенки, которой была покрыта тумбочка, вернулся к двери и вставил полоску между контактами. Затем, нажимая на ручку, вновь толкнул дверь. Зуммер не сработал, но и дверь не открылась. Тогда он, чуть изогнув нож, вставил его в замочную скважину и стал осторожно прощупывать механизм. Замок открылся.
Юргин осторожно потянул на себя дверь и выглянул. Тоннель рядом с палатами не был освещен, лишь где-то вдалеке тускло светилась одна-единственная лампочка. Как видно, на заводе не хватало энергии. Что ж, темнота была на руку Юргину. Не колеблясь, он подошел к соседней палате, прислушался; из палаты доносились приглушенные стоны, шум борьбы.
Снаружи палата открывалась без ключа. Не последовало и сигнала тревоги, как видно, сигнализация была подключена во все палаты параллельно, и Юргин вновь поразился примитивности системы.
Едва он переступил порог, как кто-то едва различимый в полумраке, метнулся ему навстречу. Он отклонился, и нападающий пролетел мимо. В красном свете маленького плафона Юргин успел заметить, из-под маски, на плечи нападавшего, спадали длинные пышные волосы. Это была женщина, и она вновь готовилась к нападению.
— Что здесь происходит, Вандерберг? — невольно спросил Юргин.
Из опущенной руки женщины с легким звоном упал нож.
Секунду все стояли неподвижно.
— Вандерберг?! Вандерберг умер!.. Убейте меня… Я не хочу… Я не могу больше терпеть… Убейте, разорвите меня на куски! Иначе я убью вас! — женщина потянулась к оброненному ножу.
— Держите ее, — Вандерберг ногой отбросил нож в сторону.
— Не трогайте! Не смейте, мерзавцы! — женщина сопротивлялась до тех пор, пока ее намертво не прикрутили простынями к кровати.
Вандерберг сорвал с женщины маску, склонился, вглядываясь в ее искаженное ненавистью лицо:
— Глория! Джон Глэй вновь решился проделать это… Я убью его!
— Попробуем дать ей таблетку профессора Ленча, — сказал Юргин, протягивая пилоту пакетик.
— А как это сделать? Впрочем, давайте… И выйдите, черт возьми! Я не хочу, чтобы вы видели, что с ней произойдет. Она не безразлична мне.
Едва Юргин успел вернуться в свою палату и, не раздеваясь, улегся в кровать, как и без того слабый свет плафона начал тускнеть. Красная точка лампочки мигнула и исчезла. Обостренным слухом он уловил мягкий щелчок замка. Дверь распахнулась и тут же захлопнулась. Послышалось легкое торопливое дыхание. В кромешной тьме нельзя было увидеть приближавшегося человека, только слышалось все учащающееся дыхание.
Юргин отодвинулся к стене. Шорох одежды выдал его. Он понял это в тот момент, когда, после секундной тишины, вновь услышал и ощутил горячее нервное дыхание. Он ощутил его на своем лице! Сжался в комок, сунул руку в потайной карман, где у него лежали таблетки. Свободной рукой попытался оттолкнуть нападавшего, но, почувствовав под ладонью маленькую упругую грудь, с ужасом, стыдом и отвращением отдернул руку. Чем яростней сопротивлялся Юргин, тем настойчивее становилась женщина.
Он изловчился и свободной рукой, вторая все еще находилась в кармане, с силой отбросил женщину.
Она упала на пол. Наступила тягостная, томительная тишина.
Юргин спрыгнул с кровати, нажал на кнопку подсвета наручных часов и склонился над женщиной. Бледный лучик света выхватил из черноты голову незнакомки.