Чуть свет — еще только макушки пиков порозовели, выполз я по-пластунски из нашего брезентового дома — друг мой даже ухом не повел — и двинулся по росной траве напрямую к импровизированному причалу — полузатопленной сучковатой коряге. В боковом кармане моей штормовки о что-то позвякивала плоская металлическая коробочка с нехитрой рыболовной снастью, приготовленной загодя. Другой карман оттопыривала консервная банка с накопанными прошлым вечером червями.
Таким образом, к браконьерским действиям я был подготовлен и, что называется, материально.
Чтобы не нарушить покой еще не проснувшейся природы, а в большой степени (если уж откровенно), чтобы не будить Виктора и не ставить под сомнение реализацию намеченной затеи, от берега я отошел на веслах и греб до тех пор, пока наша оранжевая палатка не превратилась в маленькое пятнышко, чуть различимое в предутренней тени. Тогда только, почувствовав полную безопасность и безнаказанность, опустил винт и, как сейчас помню, долго дергал за шнур стартера. Мотор чихал, как простуженный, и никак не хотел заводиться, а я все дергал и дергал проклятую веревку. Наконец, не выдержав борьбы, он сдался и, как бы в оправдание за свою строптивость, бодро потянул лодку, надвое разваливая зеркальную поверхность.
Путь мой лежал к противоположному берегу, представлявшему собой очень высокую скалистую стену, отвесно падавшую в воду. По, суше к этим местам подобраться было совершенно невозможно, а, по моим предположениям, глубины здесь должны были быть большими. Такая перспектива собственно и привлекала. Всем рыбакам почему-то всегда кажется, что чем большая под тобой глубина, тем крупнее там водится рыба.
Впрочем, это наблюдение не лишено основания. Облюбовав себе ориентир, последние метров двести я вновь подгребал на веслах — по старой привычке соблюдать на месте лова полнейшую тишину. В этот момент солнце как раз перебросило свои лучи через горы и нежно окунуло их в воду, а она здесь, надо сказать, хо-о-лодная! И ощущение еще больше усиливается темнотой подводного сумрака.
Глубина действительно оказалась большой. Тридцатиметровая веревка, с привязанным на конце камнем, дна не доставала.
Ничего другого не оставалось, как положиться на волю волн и ветра. К счастью, ни того, ни другого не было — день начинался удивительно тихо. Потому выполняемый маневр назывался “дрейф на месте”.
Когда я, трясущимися от азарта руками, распутывал свалявшуюся в клубок леску, из-под лодки выскочила здоровенная рыбина и, зависнув в воздухе, с шумным плеском шлепнулась обратно в свою родную стихию. Мне показалось, что она с любознательным нахальством глядела на мои жалкие потуги. Ну ж ты, погоди! Непослушными пальцами мне удалось насадить на крючок червя. Крючок что надо — “сазанья десятка”, кованый!
Ну ж ты, погоди! Не успела прозрачная нить скользнуть в воду, как резкий рывок чуть не вырвал у меня снасть из рук. Такой дерзости я, признаться, не ожидал, думал, что, как обычно, рыба походит, подумает. А тут — на тебе! С ходу! И экземпляр оказался увесистый, килограмма на три, никак не меньше. Через минуту опять тяну. Там что-то сопротивляется, да сильно так!
Я тоже! Как известно, сила действия равна силе противодействия. Но я ногами в лодку упираюсь, а значит у меня силы все-таки больше. Потому вторая красавица тоже на дне лодки бьется. Ну, еще раз закинем. Еще! Вот уж их десяток, а то и больше шевелит серыми хвостами в грязной лужице на дне лодки. А леску все дергает, не успеваю забрасывать. Срывов почти нет. Под ноги валятся и валятся рыбины, одна крупнее другой. И тут, вдруг, как отрезало. Неожиданно. Сразу. Словно и не было ничего.
Не успел я подивиться капризам местной фауны, как увидел такое… Да, от подобного видения у любого молодца мурашки по телу забегают и конечности затрясутся. Мне же, по правде сказать, впервые в жизни довелось испытать то самое ощущение, когда волосы на голове сами собой начинают шевелиться. Если бы все происходило на берегу, на твердой почве, можно, наверное, было бы что-то предпринять, по крайней мере, одно сознание этого уже вселяет в человека некоторую надежду, побуждает к защитным действиям. А здесь, в утлой лодчонке, за двести метров от ближайших утесов, на которые, появись даже такая возможность, все равно не вскарабкаешься… Здесь оставалось только сидеть тихо, как мышь, и, затаив дыхание, ожидать своей участи.
Произошло, правда, все не так быстро. Вначале краем глаза я уловил едва заметное колебание воды. Затем, буквально следом, гладкая, без единой до сего времени морщины, поверхность вспучилась, вздулась крутым зыбучим пузырем. Из середины его проклюнулась и, как перископ подводной лодки, начала подниматься все выше и выше полуметровая узкая голова с немигающими маленькими черными глазками. Относительно тонкая блестящая шея, гибко покачиваясь, вознесла свою ношу высоко надо мной и склонилась в вопросительном полупоклоне. Глазки-буравчики бессмысленно и бесстрастно рассматривали странного пришельца, осмелившегося забраться в чужие владения. Хищно разомкнулись плоские челюсти, обнажившие два ряда мелких и острых, как пила, зубов, до отказа наполнявших всю эту ужасную пасть.
Я не помню точно, какие мысли проносились в тот момент у меня в голове. Кажется, я просто оцепенел. В то же время весь ход событий отпечатался в моей памяти с фотографической точностью. Змееподобное существо, очевидно, желая рассмотреть застывшую с перепугу добычу со всех ракурсов, поднялось еще выше, и над поверхностью появилась верхняя часть скрытой до этого огромной слоноподобной туши. Неправдоподобно длинная и тонкая шея, оказывается, принадлежала настоящему подводному чудищу, одного неосторожного движения которого было бы достаточно, чтобы перевернуть и пустить ко дну лодку и ее хозяина.
Боже мой! Да это же Несси! Сколько раз приходилось видеть изображения этого легендарного ископаемого, якобы сохранившегося в шотландском озере Лох-Несс. Как же я сразу-то не догадался?! Но там, на газетных и журнальных оттисках, благодаря фантазии художников, оно выглядело куда миролюбивей и привлекательней. Какое заблуждение! Здесь ее соплеменница вела себя явно агрессивно. Разглядывание объекта (то есть меня) закончилось, и массивная лоснящаяся рептилия с куриным мозгом, очевидно, за миллионы лет ничуть не развившимся, медленно, но неуклонно стала ко мне подбираться. Нет сомнений в том, что она была совершенно уверена в своей безнаказанности, а, может быть, просто слепо подчинялась движущим ею инстинктам — раз имеется что-то съедобное, значит, надо его попробовать. Как бы там ни было, факт остается фактом: разверстая пасть склонялась все ниже и ниже над моей ничем не защищенной головой…
И в этот критический момент, когда, казалось, что все уже кончено, меня неожиданно осенило. Абсолютно отчетливо я понял, в чем скрыто мое спасение. С молниеносной быстротой правая рука оказалось в кармане штормовки и выхватила оттуда овальный предмет с гладко срезанной вершиной. (Любопытно, что до сих пор я вовсе о нем не вспоминал, а тут вдруг…) Он был нагрет до такой степени, что обжигал ладонь, и удержать его было совершенно невозможно. Что такое на меня нашло? В той, казалось бы, безвыходной ситуации, наверно, думать и действовать нужно было как-то совсем иначе. Но…
Я уронил камень (тогда он все еще представлялся мне таковым) на дно лодки, и небольшая, плескавшаяся у ног лужица закипела и испарилась прямо на глазах. В следующую секунду предмет окутался голубоватой прозрачной дымкой, быстро принявшей форму идеального шара. Тот, в свою очередь, принялся стремительно расти наподобие выдуваемого через соломинку мыльного пузыря. Только в отличие от последнего он, увеличиваясь в объеме, даже и не думал лопаться. Физическая субстанция, его составлявшая, была явно иного происхождения. Вот тончайшая радужная оболочка благополучно прошла сквозь меня, не причинив ни малейшего неудобства, и с той же скоростью продолжала расти в поперечнике. Таким образом, я вместе с лодкой и клочком водной поверхности очень скоро оказался внутри замкнутой, расширяющейся зоны. В то же время мне каким-то чудом удавалось следить за “лохнесской двойняшкой”. Точно помню, что в агатовых глазках мелькнула искра изумления, когда граница сферы коснулась ее вытянутой головы. Честно говоря, до сих пор не знаю, было ли это силовое поле или оболочка материализовалась, но впечатление осталось такое, будто “Несси” получила хороший удар в челюсть. Шея ее резко качнулась в сторону, а пасть сомкнулась со звуком захлопнувшегося чемодана. Похоже, для животного такое обращение явилось полной неожиданностью, поскольку в горячке оно вновь попыталось сходу атаковать непонятное существо. Однако натолкнулось на непреодолимую преграду и, кажется, получило еще хороший щелчок по носу, поскольку отпрянуло, как от удара электрическим током. Последующие действия хозяина вод были вполне логичными для отпетого драчуна получившего “сдачу”.