…Я вздохнул и переступил с ноги на ногу. Женщина бросила на меня быстрый взгляд и подошла к своему спутнику, положила ему руку на плечо. Тот, почувствовав прикосновение, оторвался от окуляра и повернулся к ней. Черт!.. Я чуть было не присвистнул. Теперь и в его лице я видел ту же необычность.
Мужчина поднялся и отодвинул кресло. Любопытство обуяло меня. Решив задержать их подольше, я торопливо сказал:
— А вы не хотели бы посмотреть на звезды или планеты? Сейчас уже вышел Сатурн. Очень интересное зрелище!
Мужчина вопросительно посмотрел на нее.
— Нет-нет, — я впервые услышал ее голос с точно таким же акцентом, как у него. — Уже поздно, мы пойдем.
Я шагнул вперед:
— Что вы, еще нет и одиннадцати. Взгляните! — Я показал на звезды, блестевшие в прорези купола. — А как они красивы в телескопе!
— Красивы? — переспросила она. И, слегка вздохнув, добавила еле слышно: — Да, конечно. Даже слишком.
— Совершенно с вами не согласен! — запротестовал я, пытаясь все же удержать их. — Что вы, красота никогда не бывает “слишком”, а ведь тут не что-нибудь — звезды!
— Ах, оставьте. — Кажется, она начала сердиться, удивляясь, видимо, моей назойливости. — Спасибо, я уже достаточно насмотрелась на них!
— Вот как? Так, быть может, мы с вами коллеги? — преувеличенно радостно удивился я. — Очень, очень приятно!
Мужчина, до той поры не вмешивавшийся в наш разговор, вдруг рассмеялся:
— Коллеги? Да конечно! В некотором роде, да.
— Спасибо, у вас тут действительно все интересно, но нам пора. — Женщина решительно взяла его под руку. — Идем, ты же знаешь, у нас еще масса дел назавтра.
— Подождите! — я предпринял последнюю попытку остановить их. — Неужели вам не нравится даже вот эта, самая красивая звезда нашего северного неба?
Я, конечно, покривил душой, но никто не виноват, что в это время в прорезь купола глядел Денеб, а не Вега. Не говорю уже о Сириусе, который, впрочем, летом у нас не виден.
Мужчина невольно взглянул вверх и неожиданно оживился.
Женщина тоже подняла голову. Я подошел к ней вплотную.
Она смотрела вовсе не на Денеб, ее взгляд был направлен куда-то в сторону.
— Вы не туда смотрите, — сказал я. — Вот она, яркая звезда. Она называется Денеб.
— Спасибо, — тихо ответила она, не отводя взгляда от какой-то точки чуть в стороне на небосклоне, и чуть грустная улыбка появилась на нее губах. — Но для меня самая красивая звезда не эта. Как вы ее назвали… Денеб?
— А какая же? Может, Вега! Или…
Я намеренно сделал паузу. И был полностью вознагражден за свой довольно-таки примитивный провокационный ход, заставляющий собеседника заканчивать тобой начатую фразу.
Женщина снова улыбнулась и покачала головой, а ее спутник неожиданно взял меня за локоть:
— Вы хотите увидеть нашу любимую звезду?
Я ничего не ответил. Его странный тон, которым были сказаны эти слова… Я даже начал слегка раскаиваться, что затеял весь этот разговор.
— Скажите, вы никогда не обращали внимания вон на ту звездочку? Вправо и чуть вниз от Денеба. Слабая такая звездочка…
— Шестьдесят первая Лебедя?
— О! — его брови удивленно скакнули вверх. — Вы ее знаете?
Я пожал плечами и как бы ненароком высвободил локоть.
— Безусловно! Я же астроном.
— Ах да, конечно!.. Только она называется не так.
— А как?
Даже при таком слабом свете я увидел, как изменились его глаза. И выражение лица сразу стало каким-то нежным, задумчивым. А может быть, грустным. Он произнес какое-то слово, и я в недоумении уставился на него.
— Что? Повторите, пожалуйста, я не расслышал.
Он повторил это слово, и опять я не уловил его звучание.
Меня охватило странное чувство бессилия, я попытался вспомнить хотя бы первый звук, которым начиналось слово — но не мог. Я готов был поклясться, что никогда до этого не слышал ничего похожего, а ведь я знаю два языка и могу, наверняка, отличить по звучанию друг от друга еще десятка полтора.
— Простите, я не понимаю…
— Это ничего, — улыбнулся он в ответ. — Так ее называют у нас.
— Где, “у нас”?
— Там, где мы живем, — и он ткнул пальцем вверх.
— П-простите…
— Что ж тут непонятного, — пожал плечами он. — Мы живем у той звезды, как вы у своего Солнца. Вы — здесь, мы — там.
— Ин-нтересно, оч-чень интересно, — я вполне оправился от шока, вызванного его словами. Ну вот, нашел себе на голову приключение… Все было достаточно неожиданно, но вполне понятно. Разумеется, я слышал, что таким людям противоречить не рекомендуется, и решил вести себя соответствующим образом. У меня в голосе даже появились нотки этакой великосветской вежливости: — И на чем же вы, извините, прилетели? Где остановились? Если, конечно, не секрет.
Женщина засмеялась, громко и непринужденно.
— Он принимает нас за сумасшедших!
— Я покажу ему что-нибудь, — откликнулся мужчина.
— Что? Его жизнь?
— Да пожалуй.
Мужчина достал из кармана брюк небольшой, металлически поблескивающий предмет. Я принял его за портсигар. Сработал многолетний рефлекс, я уже было раскрыл рот, чтобы предупредить, что под куполом телескопа курить нельзя. Но мужчина повернул этот предмет ко мне широкой стороной, что-то мягко, но сильно ударило меня по голове. Как-то совершенно непонятно ударило — изнутри.
И в тот же миг передо мной, без всяких на то усилий с моей стороны, — как я понимаю, это длилось несколько минут, промелькнула вся моя сравнительно долгая жизнь. Ну, не вся, конечно, но самые главные, самые узловые моменты…
А до чего все было реально! Такое или похожее, говорят, бывает лишь у утопленников и повешенных в последние секунды перед смертью.
Но я не умер.
А когда очнулся, они стояли у лестницы, готовые уйти.
— До свидания! — женщина помахала мне рукой. — Вы не беспокойтесь, это не вредно. Это просто стимулятор памяти, мы часто сами им пользуемся. Вести записи не всегда удобно, гораздо лучше потом сесть и все вспомнить и отобрать то, что надо. Извините, что мы смутили ваш покой, только, понимаете, очень трудно ходить среди вас и ни словом, ни жестом не выдать себя. А вы так похожи на нас!.. И вот иногда, правда, очень редко, случается стечение обстоятельств, что невозможно удержаться. Вы только не обижайтесь на нас, пожалуйста! Прощайте!
— Погодите! — я хотел броситься к ним, но почувствовал, что не могу тронуться с места. Ноги совсем отказались мне служить. — Подождите, прошу вас!
Они остановились.
А я, как последний идиот, не мог ничего сказать!.. Никогда не прощу себе этого, никогда!
Голова сделалась абсолютно пустой, осталась одна только мысль, будто слова на закольцованной магнитофонной ленте: “Ведь никто, никогда мне не поверит! — Никто и никогда!..”
— Вы правы. — Это сказал мужчина. — Вам не поверит никто. За те полтора ваших года, что мы здесь, о нашем присутствии узнали всего несколько человек. И никому из них не верят, мы проверяли.
— Но когда… когда о вас узнают все?
Мужчина, мягко ступая, подошел ко мне и с близкого расстояния посмотрел мне в глаза. Я почувствовал, как мое смятение постепенно пропадает, и порывисто шагнул к нему.
Он медленно покачал головой.
— Как?! Вы…
— Не скоро, еще не скоро. Тем более, не сейчас. Поверьте, нам самим очень жаль… Вы так похожи на нас! Но вы должны понять, вы же лучше нас знаете, что происходит на вашей планете. Мы рассеяны по всей Земле, мы ходим, мы смотрим. Мы видим… Сейчас мы не вправе вмешиваться в вашу жизнь даже простым своим появлением. Сейчас слишком рано, слишком…
Они ушли.
Зачем они приходили сюда, я не знаю.
Я ничего не знаю.
Может, в их программе изучения Земли было посещение публичной обсерватории, может, они зашли случайно, отдыхая после рабочего дня…