Опомнившись, Павлов хлопнул по пульту, активируя связь.
– Аварийная ноль, аварийная ноль!
Из динамиков раздался лишь треск и грохот – и едва слышимый рокот, напоминавший гул океанского прибоя. Централизованная связь звездолета отключилась, а без усилителей корабля и сети радиозондов датчики принимали только прямые сигналы.
Павлов вырвал руку из управляющего геля, мазнул пальцами по экрану, переключая волны связи. Сканирование всего диапазона! Да, вот сигналы SOS от капсул, яркие, пульсирующие, словно обнаженные сердца. Вот мешанина отзывов автоматической техники, хрипящая волна тысяч обрывков связи…
Больше Павлов не размышлял. Сжав кулак, он сорвал катер с места и швырнул его в сторону разбитого корабля, уже не обращая внимания ни на какие указания автоматической диспетчерской системы.
Автоматика взбесилась. Сошла с ума. Экраны, потерявшие сигнал передающих контролирующих систем, пылали красными предупреждающими кругами. Данных с систем корабля и с зондов больше не поступало, вместо них сыпались бесконечным потоком сообщения о потери связи. Павлов, управляя катером одной рукой, успел смахнуть с ближайшего экрана данные и отключить автоматику.
– Голосовая команда, – рявкнул он, спешно сунув руку обратно в гель и выравнивая работу боковых двигателей. – Независимый режим!
Автоматика послушно отключилась, экраны последний раз полыхнули красным и тут же расцвели стабильным голубым светом. Теперь катер был сам по себе и выдавал только те данные, которые мог собрать сам. Как в самом обычном рядовом вылете.
Павлов бросил взгляд на экраны, шевельнул пальцем, восстанавливая привычную схему. Вид с бортовых камер – почти ничего не видно. Темный силуэт, вокруг крохотные источники света. Радары и сканеры работают автономно, без данных централизованной системы. Ох. Вокруг корабля настоящее месиво из движущихся целей. Обломки, малые суда, буксиры, зонды… Настоящая метеоритная атака. И нужно подойти ближе, ориентируясь только по скудным данным малого радара, действуя почти наугад.
– Это просто астероид, – процедил Николай сквозь стиснутые зубы. – Еще один унылый и скучный кусок камня. Только и всего.
Катер стрелой рванулся к разбитому звездолету, закладывая лихие виражи между почти незаметных обломков. Павлов вел свою машину легко, свободно, едва шевеля кончиками пальцев. Он танцевал привычный танец с открытым пространством, скользя по пространству, как лыжник по склону горы.
За пять минут он на форсаже провалился сквозь пространство к разбитому звездолету. И когда он смог наконец без увеличения камер рассмотреть «Ефремова», то ужаснулся. Большего не успел – включился автоматический пеленг активных частот связи.
Экраны вспыхнули сотнями информационных строк, из динамиков донесся хрип, и Павлов привычно переключился на аварийную волну.
– Это Павлов, – крикнул он. – Аварийная волна, ноль! Отзыв! Аварийная…
Тихо, едва различимо, раздался чей-то шепот, и пилот тут же зафиксировал сигнал. Сквозь шорох помех прорвался тонкий, срывающийся голос:
– Климов на связи! Климов…
– Сашка! – крикнул Павлов. – Саша! Доложись!
– Я в ангаре, – захлебываясь, зашептал практикант. – В аварийном скафандре. Двери заблокированы, в коридорах вакуум… Тут… никого…
– «Утюги» целы? – быстро спросил Павлов. – Саша, не молчи…
– Целы, но створки ангара… Блокированы… Экранировка сигнала…
– Быстро залезай в «утюг» и активируй системы, – рявкнул Павлов, – пользуйся его системами. Быстро!
Сигнал аварийного скафандра, с трудом пробивавшийся сквозь обшивку корабля, исчез, но Павлову стало легче. Один есть. Начнем с этого. Главное не думать о том, что звездолет может в любую секунду превратиться в сверхновую звезду, выжигая все в радиусе тысячи километров…
Павлов бросил катер к разбитой обшивке «Ефремова», прошелся впритирку к ней, увернулся от целого роя осколков, проскользнул между двумя башенками контроля, пролетел над ребристым полем инфлекторов и выскочил, как пробка из бутылки, на другую сторону звездолета.
Здесь царил настоящий кавардак. «Баржа» отошла довольно далеко от «Ефремова» но за ней, словно след за лодкой, в пространстве тянулся ворох обломков и осколков. В борту звездолета зияла раскрытая рана – черная дыра, оставшаяся от шлюзов, из которых выбило створки. А из дыры торчала половина огромной серебристой тарелки, размером со стадион. Посадочный модуль, так и не завершивший процедуру выхода из корабля.