9
Первое, что он услышал, был знакомый гул и пульсация вспомогательных двигателей. Этот гул помог ему вспомнить свое имя. Комин открыл глаза и сел. Вокруг была каюта, а под ним койка. Он чувствовал себя нормально. Ощущение корабля изменилось. Это было обычное ощущение тормозящего космического корабля.
Он поднялся и вышел в коридор. Лампы снова горели. Люди выходили из своих кают. Интересно, подумал он, я выгляжу так же, как они, - как выкопанные из могилы и воскрешенные? Ноги плохо работали, и он пошатнулся, когда попытался бежать. Но все шатались, и никто не заметил этого. Нарастал гул голосов. Корабль становился похожим на курятник на рассвете.
Комин вошел в кают-компанию. Он увидел лица со слезами, бегущими по щекам, не узнал их, но это не волновало его. Иллюминаторы были открыты. Впервые за миллион лет пустые стены распахнулись. Комин подскочил к ближайшему иллюминатору. Люди наступали ему на пятки, шумели их голоса, но он ничего не слышал и не чувствовал. Он прильнул к толстому кварцевому стеклу и уставился на прекрасную голубую черноту внешнего пространства. Он увидел звезды, которые больше не были извивающимися червяками света, но яркими солнцами, сверкающими голубым, красным, золотистым и зеленым. Они висели группами, цепочками или пылающими облаками на фоне первобытной ночи.
Кто-то сказал на одном долгом дрожащем дыхании:
- Мы сделали это, о Боже, мы сделали это, мы вышли назад!
Комин попытался унять дрожь. Он оглядел помещение, но людей, которых он хотел увидеть, здесь не было, и он пошел на мостик. Тормозные взрывы сотрясали плиты палубы под ногами, и это поднимало настроение. Они вышли назад. Они движутся. Все в порядке.
Питер, Симон и Стенли были на мостике. Здесь тоже были открыты иллюминаторы, и впереди мертвый космос украшала далекая звезда цвета ржавого железа - мрачный огонь, горящий в темноте. Приподнятое настроение Комина улетучилось. Они совершили второй Большой Прыжок, и теперь она ждала их под светом сумасшедшей, бешено летящей звезды - планета и судьба, которая ждала и Баллантайна в конце его долгого полета.
Стенли держал большой лист бумаги, покрытый вычислениями. Он протянул его навигатору.
- Вот наше место назначения, - сказал он.
Навигатор расправил лист на своем рабочем пульте и нахмурился над ним. Наконец он сказал:
- Вы даете мне слишком много, мистер. Планетарные координаты вроде бы в порядке, и орбитальная скорость, и уравнения гравиконстанты, и скорость приземления. Но вся эта мешанина здесь - расчеты относительного движения корабля Баллантайна и звезды Барнарда...
Комин выхватил листок из рук вздрогнувшего человека и отступил, игнорируя гневные слова, внезапно вылившиеся на него.
Он спросил Стенли:
- Вы запомнили все это?
- Конечно, - ответил Стенли и сделал попытку выхватить лист. - Будь ты проклят, Комин!
- Да, вы запомнили, - сказал Комин и порвал лист.
Бешеные крики вырвались сразу из нескольких глоток, и Комин сунул обрывки в карман. Затем улыбнулся Стенли:
- Можете написать снова.
Питер неприлично выругался.
- Что вы пытаетесь доказать, Комин? Разве все не достаточно трудно без...
- Он запомнил все это, - сказал Комин. - У него хорошая память. Он может запоминать трехмерные координаты, орбитальные скорости, скорости приземления и так далее. Дайте ему бумагу и ручку. Он сможет написать Это снова.
В глазах Питера мелькнули проблески понимания.
- Конечно, - сказал он. - Дай ему бумагу, Симон. Извини за эту случайность, Билл, но ничего не потеряно, кроме капельки труда.
- Капельки труда... - сказал Стенли. Он поглядел на Комина, как кобра на жертву, которую не может ужалить. Он произнес безобразные слова, но Комин не уделил им внимания. Он заметил внезапную перемену в Стенли.
- В чем дело? - спросил он. - Минуту назад вы были важны, как свинья на льду, а сейчас выглядите гораздо хуже. У вас ослабла память?
Вернулся Симон с карандашом и бумагой и нетерпеливо протянул их Стенли.
- Вот, займитесь. У нас нет времени на творчество.
- Времени, - сказал Стенли. - Если бы не вмешался Комин...
- Случилась очень странная штука, - медленно проговорил Питер. - Мне начинает нравиться Комин. У нас с ним много общего.
Стенли бросил карандаш на пол.
- Я не могу работать здесь, - заявил он. - И никто бы не смог. Я пойду в свою каюту. Это займет немного времени. Не мешайте. Если кто-нибудь мне помешает, вы все заплатите за это.
Он быстро вышел. Никто не проронил ни слова, пока он не ушел. Затем Комин нарушил молчание.
- Не произошло ничего непоправимого. Если что-то пойдет не так, листок можно снова сложить. Я порвал его аккуратно.
Симон сказал:
- У него нет с собой вахтенных журналов. Я сам обыскал весь багаж.
- Не сами книги, - сказал Комин, - а парочка микрофильмов, которые можно сунуть в сигаретную пачку или завернуть в носки.
- Ну, - сказал Симон, - идемте.
- Дай ему немного времени, - сказал Питер. - Пусть начнет. Мне нужна отмычка. Металлические двери сломать не так-то просто.
Они немного подождали, затем втроем очень тихо прошли через кают-компанию, где люди толпились у иллюминаторов, и прошли по коридору к каюте Стенли. Питер кивнул и вставил ключ в замок.
Дверь отворилась. Лишь несколько секунд потребовалось, чтобы, открыть ее, но Стенли, должно быть, сидел с рефлексами на спусковом крючке, прислушиваясь, боясь, не зная, медлить ему или спешить, и не осмеливаясь ни на то, ни на другое. На столе была большая пепельница с горевшим в ней огоньком, и Комин засек последнее движение, очевидно, начавшееся с первым прикосновением ключа к замку. Рулончик микрофильма упал в огонь, вспыхнул и исчез, и Стенли уже хватал второй, с которого снимал копию. Но это было не так-то легко, поскольку тот находился под маленькими, но очень сильными линзами.
Комин рванулся вперед, Питер и Симон за ним. Они ударили Стенли почти одновременно, сдернули со стула и швырнули на пол, в шесть рук вынимая крошечный снимок, который Стенли зажал в кулаке. Комин сжал Стенли запястье, Питер сказал: "Эй, не порви!", а Стенли пытался сбросить их свободной рукой и ногами. Он всхлипывал, как женщина, и ругался черными словами. Наконец, Симон ударил его по лицу. На секунду он обмяк, пальцы разжались, и Питер схватил микрофильм.
Они откатились в сторону и поднялись, оставив Стенли сидеть на полу, держась за лицо. Краешек рта был выпачкан кровью. Питер взглянул вниз, на него. Он тяжело дышал, и глаза были жестокие. Он сказал Симону:
- Забери у него документ.
Симон стал грубо обыскивать его. Стенли сказал высоким голосом: "Нет" и начал барахтаться. Он поймал голову Симона, тут же упустил, и Симон снова ударил его, на этот раз открытой ладонью, презрительно и сильно.
- Прекрати, - сказал он, - или я сломаю тебе челюсть.
Питер встал позади Стенли и схватил его за руки. Симон нашел документ.
- Дай сюда, - сказал Питер. Он отпустил Стенли и взял листок. Огонь в большой пепельнице еще не догорел. Он положил в нее гарантию Стенли на империю и смотрел, как она горит.
Стенли сказал:
- Ты не можешь сделать это. Это не так-то легко. - Голос его был визгливым. Тыльной стороной ладони он утер кровь с губ. - Второй рулончик сгорел. Последняя книга, где говорится о Трансуранидах. Я знаю, что в ней. Но вы это от меня не услышите.
Бумага догорела, и пепел стал серым. Питер Кохран сказал:
- Мы узнаем это, Билл. Ты не настолько сильный человек, чтобы шантажировать нас, и сам это знаешь. Настало время прекратить валять дурака.