Скотт уже очень давно привык к звукам двигательного отсека. Это трудно было объяснить, но они звучали как музыка – и теперь он слышал их снова. Скотт еще раз проверил импульсные двигатели. Кирк скоро прикажет запустить их. Главный инженер видел на экране, что маневровые ускорители вывели "Энтерпрайз" на орбиту дока.
Скотти мог видеть привычное мерцание, едва заметное в огромном реакторе. Он слышал низкий пульсирующий звук, похожий на вибрацию сжатой пружины. В реактор поступали микроскопические количества материи и антиматерии, но аннигиляции даже булавочной головки этой смеси было достаточно для обеспечения импульсной мощности, которую скоро потребует капитан – и которую должен будет обеспечить Скотт. В смесительном реакторе даже эти микрограммы дадут кораблю такое ускорение, как если бы в унисон заработали тысячи старых водородных ракет.
– Положение, инженерная? – раздался из интеркома голос Деккера:
– Все готово. Импульсные двигатели по вашему приказу, мостик.
На экране состояния Скотт мог видеть, что Зулу отключает ускорители. А потом он услышал приказ Кирка:
"Импульсное движение, рулевой. Вперед – варп-0,5"
На краю секции 'тарелки' "Энтерпрайза", импульсные двигатели извергли ослепительный белый свет. Тысячи водородных ракет Скотта даже не стояли рядом с тем взрывом энергии, что совершался сейчас. Но неясный гул не мог быть почувствованным внутри корабля; инерционные замедлители гасили ускорение, и о нем можно было узнать только из показаний станций мостика. "Отправную точку на экран", – приказал Кирк. Он не хотел пропустить ни единого мгновения.
Позади них была захватывающая панорама орбитального дока Сан-Франциско – но его изображение быстро уменьшалось в размерах, а огромная темная сфера Земли перемещалась в центр экрана, заслоняя последние лучи скрывшегося за ней Солнца. Земля уменьшалась и уменьшалась, отдаляясь от набирающего скорость корабля. Усмешка Чехова была подобна выражениям лиц Ухуры и Зулу. Кирк был рад, что они тоже чувствуют этот момент – и вдруг его толкнуло осознанием, что они радуются и его присутствию здесь. Он почувствовал нечто похожее на стыд, вспоминая, сколько отправлений с разных планет он делил с ними – и как мало он думал об этом за последние три года. Он спросил себя: почему? Но решил, что трудно быть философски настроенным и восторженным в одно и то же время.
"Экраны вперед", – сказал он.
На экране засияли брызги звезд космоса впереди. Кирк расслабился в капитанском кресле. Да, все было правильно. Сейчас он не должен бояться ничего… кроме как потерять это.
Глава11
Маккой вошел в лазарет без слов. Его борода оцарапала лицо Чэпел когда он крепко обнял ее. Он выразил свое несчастье в достаточных подробностях, чтобы Чэпел оправилась от удивления, вызванного его внезапным появлением, и теперь она могла бездельничать и наблюдать с некоторым изумлением, как он начал подозрительно изучать блестящий ряд весьма сложного оборудования.
Кристина Чэпел, доктор медицины, была и доктором философии в биомедицине, когда семь лет назад присоединилась к "Энтерпрайзу" в качестве главной медсестры. За эти годы, ее восхищение медицинскими способностями Маккоя почти достигло профессионального благоговения. Она узнала больше рядом с ним, чем во время ее обучения в интернатуре для получения звания доктора медицины. Она знала, что Маккой, несомненно, втайне рад высокому качеству нового оборудования, хотя он, конечно, будет целую вечность притворяться, что все, что ему действительно нужно, это пациент и его собственные чувства, позволяющие ему видеть состояние пациента.
Другим изречением Маккоя было то, что человеческое тело и мозг сами генерируют физическую защиту и восстановительные механизмы, так что первой и самой главной функцией физиологии было помогать пациенту излечиваться самостоятельно. Она видела достаточно примеров его невероятных способностей, чтобы знать, что его презрение к лекарствам и хирургии было истинным. Но, когда возникала нужда, Маккой мог быть так искусен, как опытный хирург, а его фармацевтические знания охватывали лекарства полусотни планет. А большинство здешнего оборудование было заказано согласно его рекомендациям.
Вопреки издаваемым звукам досады, Маккой не мог оторвать взгляд от усовершенствованного диагностического стола, с его замечательной способностью просвечивать любую часть тела пациента, словно если бы тело было сконструировано из слоеного стекла. Он также позволял обследовать пациента так тщательно, что можно было даже сосчитать молекулы в пределах единственной клетки его тела. Чэпел видела, что он был также тихо обрадован, что Звездный Флот был снабжен оборудованием Дейстрома, который использовал некоторые медицинские термины Фабрини, около пяти лет назад найденных Маккоем и переведенных Споком с записей цивилизации, погибшей десятки тысяч лет назад.
– Они сказали, что вы получили звание корабельного доктора, – Маккой повернулся и устремил на нее пристальный взгляд.
– Да, Леонард. Я была аттестована два года назад.
Она заметили тень удивления при употреблении ей его первого имени. Но ее титул и медицинское положение были также законны, как и его – даже если она служила под его началом как медсестра почти пять лет.
– Не беспокоишься, что я захватил власть? – спросил Маккой. – Ты только что была понижена в должности до ассистента корабельного врача.
– Я никогда в жизни не чувствовала такой радости и облегчения.
Даже Маккой не мог сомневаться в искренности в ее голубых глазах.
– Дай мне посмотреть медицинские записи капитана, – попросил Маккой.
Чэпел с облегчением вздохнула. Если Маккой проверяет ее, он найдет ее хорошо подготовленной. За годы работы с Маккоем, она стала понимать важность взаимоотношений капитана корабля и старшего офицера медслужбы. Сердцем этих взаимоотношений был тот факт, что корабельный врач нес серьезную ответственность за физическое, эмоциональное и умственное здоровье капитана, плюс власть отстранить этого капитана от исполнения обязанностей при определенных условиях. Иначе не могло быть на службе, где исследования простирались так далеко в галактику, что капитан звездолета мог несколько лет не контактировать с Адмиралтейством.
Маккой изучал записи Чэпел внимательно, особенно ту информацию, которую она собрала о Кирке и других ключевых офицерах. Ей помогло то, что медицинский сканер стал обычным на кораблях – это был крошечный сканер-передатчик, который носили все члены команды. Он располагался на поясе, в идеальном месте для медицинского сканера; информация, передаваемая им, отображала на экранах лазарета все жизненно важные функции организма. Эта информация, конечно, была так же конфиденциальна, как и прочие медицинские записи, но она имела значительные преимущества, снабжая медицинский отдел непрерывным рапортом о физическом состоянии всех членов команды.
– Что значат эти диаграммы состояния капитана? – спросил Маккой. – Вы видите, что это указатель стресса?
– Определенно. А вы?
Ее спокойный тон привлек быстрый взгляд Маккоя; она давала ему понять, что это не случайные данные о сегодняшнем состоянии капитана. Хотя исследование длилось только около пятидесяти часов (с тех пор как Кирк прибыл на борт), Чэпел также получила другие медицинские записи на Кирка из Звездного Флота, и ее сопоставление двух определенно показывало недавний сильный эмоциональный кризис.
Маккой чувствовал неопределенное беспокойство о Джеймсе Кирке с тех пор, как услышал, что его бывший капитан каким-то образом снова добился командования "Энтерпрайзом". Кроме того, отставка Маккоя со службы усугубила эту проблему. Узнав, что Кирку были предложены адмиральские звезды, Маккой бурно протестовал, уверенный в поддержке других медицинских офицеров. Не то чтобы Маккой протестовал против повышении друга в звании и уважении – это был медицинский протест против факта, что психологический профиль Кирка был игнорирован Адмиралтейством, когда оно предложило ему эту должность. Когда протест Маккоя был грубо отклонен Ногурой, тот, разгневанный, подал в отставку. Маккой знал Кирка слишком хорошо, чтобы надеяться, что он сможет приспособиться к жизни на Земле – и факту, что такое существование вообще не предлагает тех задач и той свободы, что Кирк знал, будучи капитаном звездолета.