— Гм-м… — хмыкнул Кирк. — Тогда, если это не совсем помогает…
— Почему мы используем этот прибор? — как бы извиняясь, улыбнулся Адамс. — Мы надеемся, вот и все, капитан. Может быть, нам все же удастся получить кое-какую пользу от него, особенно в тяжелых случаях, не исключая такие, как паллиатив.
— Поскольку лекарства-транквилизаторы, — предположила Хелен Ноэль, — действуют не постоянно, необходимо все время вводить их в кровь человека, для того, чтобы держать его под контролем…
Адамс кивнул, соглашаясь.
— Именно так, доктор.
Он повернулся к двери, но Кирк продолжал разглядывать пациента, лежавшего на столе. Неожиданно он повернулся к терапевту и спросил:
— А как этот прибор работает?
— Достаточно просто — он неизбирательный, — ответил терапевт. — Всего лишь выключатель, включатель и потенциометр. Обычно мы старались подобрать выход по уровню дельта-ритма пациента, находящегося в спокойном состоянии, но затем обнаружили, что это неважно. Похоже, мозг сам проводит постоянный мониторинг, лишь с небольшой помощью извне. Но для этого, конечно, мы должны хорошо знать пациента. Его нельзя просто так взять и положить на стол, ожидая, что машина будет обрабатывать его, как пленку компьютера.
— И нам не следует много разговаривать в его присутствии, по той же самой причине, — произнес Адамс, в голосе которого впервые почувствовались легкие нотки раздражения. — Лучше, если вы подождете дальнейших пояснений, пока мы не вернемся в офис.
— Я предпочитаю задавать вопросы, когда они возникают, — пояснил Кирк.
— Капитан, — пояснила Хелен Адамсу, — импульсивный человек.
Адамс улыбнулся.
— Вы немного напоминаете мне древнего скептика, который потребовал, чтобы его научили всем премудростям мира, пока он стоит на одной ноге.
— Я просто хочу быть уверенным, — с каменным выражением произнес Кирк, — что именно здесь и произошло несчастье с доктором ван Гелдером.
— Да, — ответил Адамс, — и это была его собственная неосторожность, как вы уже поняли. Мне не нравится плохо говорить о коллеге, но Симон — исключительно упрямый человек. Он мог бы год просидеть здесь, под лучом, настроенным на такую или даже большую интенсивность. Или, если бы у пульта стоял кто-нибудь, кто смог бы отключить энергию, при необходимости. Но он все сделал один, причем на полной мощности. Естественно, ему это нанесло вред. Даже вода может отравить человека, если ее достаточно много.
— Очень непредусмотрительно с его стороны, — по-прежнему без выражения произнес Кирк. — Хорошо, доктор Адамс, давайте взглянем на остальное.
— Очень хорошо. Я бы хотел, чтобы вы встретились с некоторыми нашими весьма неплохими удачами.
— Введите.
В комнате, предоставленной ему на ночь сотрудниками Адамса, Кирк вызвал “Энтерпрайз”, но ничего нового не услышал. Мак-Кой по-прежнему пытался пробраться мимо шрамов на памяти ван Гелдера, но пока то, что ему удалось обнаружить, было несущественным. Ван Гендлер чувствовал себя опустошенным и произнес только: — Он опустошает нас… и затем заполняет самим собой. Я убежал прежде, чем он смог меня наполнить. Это так одиноко — быть опустошенным…
Какая-то чепуха. И все же, это как-то совпадало с ощущениями Кирка. И спустя некоторое время он осторожно выбрался в коридор и постучал в дверь соседней комнаты, где разместилась Хелен Ноэль.
— Так-так! — произнесла она из-за двери. — В чем дело, капитан? Вы считаете, что снова наступило Рождество?
— Корабельное дело, — произнес Кирк. — Впустите, пока меня никто не заметил. Это приказ.
Несколько помешкав, она впустила его и он захлопнул за собой дверь.
— Спасибо. А теперь, доктор, что вы думаете о тех, кого мы сегодня видели?
— Ну что ж… в целом это произвело на меня впечатление. Похоже, они выглядели счастливыми, или по крайней мере — приспособившимися, прогрессирующими…
— И, может, несколько пустыми?
— Но они же не были нормальными. Я и не ожидала этого.
— Хорошо. Я бы хотел осмотреть процедурный отсек снова. Вы мне нужны. Вы, должно быть, лучше меня можете разобраться в теории.
— А почему бы не попросить доктора Адамса? — натянуто спросила она. — Он здесь — единственный эксперт по этому вопросу.
— И если он лжет, то он продолжит лгать, и я ничего не узнаю. Есть лишь один путь удостовериться и понять, как работает эта машина. Мне нужен оператор. И вы — единственная кандидатура.
— Что ж… хорошо.
Они нашли лечебный отсек без особых затруднений. Там никого не было. Кирк быстро настроил управление, как показывал терапевт, и занял место пациента. Затем он уныло посмотрел на прибор, свисавший с потолка.
— Я думаю, вы сможете определить, наносит мне эта машина какой-нибудь вред или нет, — сказал он. — Адамс утверждает, что она совершенно не опасна. Именно это я и хочу знать. Начните с минимального усиления на секунду или две.
— Ну? Вы готовы?
— Я уже давала вам две секунды.
— Гм-м. Совершенно ничего не произошло.
— Нет, что-то случилось. Вы почему-то нахмурились. Затем ваше лицо разгладилось. Когда я отключила энергию, вы нахмурились опять.
— Я ничего не заметил. Попытайтесь еще раз.
— А как вы теперь себя чувствуете?
— Как-то… э, ничего определенного. Просто жду. Я думал, что мы еще раз попробуем.
— Мы так и сделали, — сказала Хелен. — Похоже, ваша память совершенно стирается, вы даже не чувствуете хода времени.
— Так-так, — угрюмо процедил Кирк. — Весьма эффективный прибор, чтобы, как Адамс, счесть его непригодным. Тот техник упомянул, что еще должно быть и небольшое внушение. Попытайтесь что-нибудь такое — безобидное, пожалуйста. Знаете, когда мы закончим с этим, я надеюсь, мы сможем совершить набег на какую-нибудь кухню.
— Это сработало, — произнесла Хелен напряженным голосом. — Я дала вам две секунды на низкой интенсивности и сказала — “вы голодны”. И теперь вы действительно голодны.
— Я ничего не слышал. Давайте еще попытаемся. Я не хочу, чтобы у меня остались какие-то сомнения на этот счет.
— Совершенно верно, — произнес голос Адамса. — Кирк вскочил и обнаружил, что ему в лицо смотрит дуло фазера. Тут же был и терапевт, нацеливший другой пистолет на Хелен.
— Тюрьмы и психиатрические клиники, — продолжил Адамс, улыбаясь почти вежливо, — контролируют каждую беседу, каждый звук — иначе они долго не протянут. Так что я вполне могу удовлетворить ваше любопытство, капитан. Мы предоставим вам надлежащую демонстрацию.
Адамс подошел к пульту и повернул ручку потенциометра. Кирк так и не увидел, как он нажал на кнопку включения-выключения. Комната просто растворилась в волне невыносимой боли.
Как и прежде, не было никакого ощущения хода времени. Кирк вдруг обнаружил, что стоит на ногах и сам отдает Адамсу свой фазер. И в то же время Кирк понимал, что это была за боль: это любовь к Хелен, и боль одиночества оттого, что он находился не с ней. Хелен исчезла. И все, что у него осталось — это воспоминание, как он на руках отнес ее в ее каюту на Рождество, воспоминание о ее протестах и его лжи, которая стала правдой. Странно, но почему-то эти воспоминания казались бесцветными, одномерными, а голоса, звучавшие в них — монотонными. Но одиночество и желание были в них настоящими. И чтобы как-то облегчить их, он готов был лгать, красть, обманывать, продать свой корабль, свою репутацию… Он закричал.
— Ее здесь нет, — сказал Адамс, передавая фазер Кирка терапевту. — Через некоторое время я пришлю ее назад, и тогда будет лучше. Но сейчас пора связаться с кораблем. Важно, чтобы они знали, что все в порядке. Тогда потом мы, возможно, сможем увидеться с доктором Ноэль.
Сквозь возобновившиеся уколы боли Кирк вытащил свой передатчик и включил его.