— Коби? Шахтеры? — он снова бросил на меня тяжелый взгляд, но именно этого взгляда я и ждал все эти дни и потому спокойно встретил его. Он повернулся и подошел к столу. Протянув руку, он взял со стола лист бумаги, похожий на письмо.
— Так случилось, что я получил зов о помощи на чисто умозрительном основании от группы…
Он остановился и положил письмо обратно, при этом подняв голову и посмотрев на меня.
— От группы вроде шахтеров Коби? — спросил я. — А это не сами шахтеры?
— Нет, — ответил он. — Не шахтеры.
Какое-то мгновение он молча стоял, затем, обогнув стол, подошел ко мне и протянул руку.
— Как я понимаю, вы собираетесь уезжать.
— Как? — спросил я.
— Что, разве меня неверно информировали? — произнес Брайт. Его глаза буквально прожигали меня насквозь. — Я слышал, что вы уже собираетесь на космолет, отлетающий на Землю сегодня вечером. И как я понял, вы уже приобрели билет на этот рейс.
— Как же… конечно, — произнес я, четко прочитав послание в тоне его голоса. — Думаю, я просто забыл. Да, я уже уезжаю.
— Желаю приятного путешествия, — произнес Брайт. — Я рад, что мы смогли прийти к дружественному взаимопониманию. Вы можете рассчитывать на нас в будущем. И в свою очередь мы будем рассчитывать на вас.
— Пожалуйста, — ответил я. — И чем скорее — тем лучше.
— Это произойдет достаточно скоро, — заверил меня Брайт.
Мы снова попрощались друг с другом, и я отправился в свой отель. Там я обнаружил, что все мои вещи уже упакованы и, как и сказал Брайт, на мое имя приобретены билеты на космолет, этим вечером отправляющийся на Землю. Джэймтона нигде не было видно.
Пятью часами позже я снова очутился меж звезд, на корабле, гиперпрыжками приближающемся к Земле.
А пятью неделями позже Голубой Фронт на Святой Марии тайно снабжаемый оружием и людьми с Содружества, провел короткое, но кровавое восстание, заменившее законное правительство лидерами Голубого Фронта.
Глава 20
На этот раз я не просил Пирса Лифа о встрече. Он послал за мной сам. И когда я проходил через Зал Гильдии и поднимался вверх по прозрачной трубе лифта к его офису, многие члены Гильдии провожали меня пристальными взглядами. Ибо за те три года, что прошли с момента захвата лидерами Голубого Фронта власти на Святой Марии, многое для меня изменилось.
Я уже не так мучительно вспоминал последнюю встречу со своей сестрой. И когда возвращался на Землю, уже увидел свой первый сон о мести. Впоследствии я предпринял два шага, один — на Святой Марии, другой — на Гармонии, чтобы осуществить эту месть. Но даже после этих шагов мой внутренний мир не изменился. Ибо перемены требуют времени.
И лишь последние три года по-настоящему изменили меня. И именно это обстоятельство заставило Пирса Лифа пойти на встречу со мной. Именно это заставляло людей в беретах оборачиваться, когда я проходил мимо. Ибо за эти годы, я постиг многое, и, вспоминая встречу со Старейшиной Брайтом происшедшую два года назад, я понимал, что тогда был просто новорожденным младенцем.
Мне вспомнился мой первый сон о мести, когда я с мечом в руке направлялся на встречу под проливным дождем. Тогда в первый раз я почувствовал притягательность этого, но сейчас, в действительности, я чувствовал себя гораздо сильнее — сильнее, чем могли бы меня сделать еда, питье или любовь, или даже сама жизнь.
Дураки все, кто считает, что богатство, женщины, крепкие напитки или даже наркотики могут доставить максимум удовольствий человеческой душе. Все они предлагают лишь бледное удовольствие по сравнению с той задачей, которая требует от человека большего, чем его величайшая сила, которая полностью захватывает его, до последней косточки, нерва или кусочка плоти, захватывает все его надежды, страхи, мечты — и тем не менее требует еще большего.
Дураки те, кто думает иначе. Ни одно великое усилие не далось так просто. Ни одна картина, ни одно музыкальное произведение, ни одна поэма, ни один собор в камне, ни одна церковь и ни одно государство не появились на свет как уплата за что-то. Парфенон не был построен просто так, и за Фермопилы не сражались за плату или славу. И Бухара была разграблена, и Китай стонал под ногами монголов не из-за одной лишь добычи или властолюбия. Платой за выполнение подобных вещей было само выполнение их.
Владение собой — использование себя как орудия в своих же собственных руках — и, таким образом, создание или разрушение чего-то, чего никто другой не мог ни построить, ни разрушить — именно ЭТО и есть величайшее удовольствие, известное человеку! Тому, кто чувствовал долото в своей руке и выпускал на свободу ангела, заточенного в гранитном блоке, или тому, кто чувствовал в своей руке меч и оставлял бездомной душу, которая всего лишь за мгновение до этого обитала в теле смертельного врага, — именно этим двоим одинаково предоставлялась возможность отведать той редкой пищи, что предназначалась лишь для демонов или богов.
И оно пришло ко мне спустя два года и даже чуть более.
Мне снилось, что в своей руке я держу молнии над четырнадцатью мирами и управляю ими так, как мне того хочется. И теперь я отчетливо ощущал, что держу эти молнии в своих руках и отлично разбираюсь в них. Мои возможности наконец-то вышли на поверхность. И я теперь ЗНАЛ, что в перспективе означает неурожай зерна на Фриленде для тех, кто нуждался, но не мог заплатить за профессиональное обучение на Кассиде. Я разбирался в поступках таких людей, как, например, Уильям с Цеты, Прожект Блэйн с Венеры или Сэйо-на-Связующий с Экзотики. Все они — те, кто изменял и направлял все, что происходило меж звезд. И я мог четко прочесть их возможные результаты. И с этим знанием я оказывался там, где должны были появляться новости. И писал о них тогда, когда они еще только начинали происходить, до тех пор, пока мои коллеги по Гильдии не начали считать меня либо наполовину дьяволом, либо наполовину провидцем.
Но меня совершенно не беспокоили их мысли. Меня волновало лишь тайное удовольствие моей ждущей своего часа мести. Чувство скрытого меча в моей ладони — моего орудия УНИЧТОЖЕНИЯ!
Ибо теперь у меня не оставалось сомнений. Хотя я и не любил его, Матиас насквозь видел меня, — и с момента его смерти я словно приобрел волю его антиверы, но с силой, которую он никогда бы не смог себе представить.
Тем не менее, сейчас я направился в офис Пирса Лифа. Он стоял у двери, ожидая меня. Наверное, снизу его предупредили, что я поднимаюсь. Он пожал мою руку и, задержав ее в своей, провел меня внутрь офиса и захлопнул дверь позади нас. Мы уселись не около его стола, а на диван, стоявший в стороне, рядом с огромным креслом. Он наполнил бокалы пальцами, которые, казалось, заметно похудели, тогда как сам он постарел.
— Ты слышал, Тэм? — спросил он без всякого предисловия. — Умер Морган Чу Томпсон.
— Да, слышал, — ответил я. — И теперь одно из мест в Совете вакантно.
— Да, — он чуть-чуть отпил из своего бокала и снова поставил его на кресло. Затем устало провел по лицу ладонью.
— Морган был мои давним другом.
— Я знаю, — произнес я, хотя совершенно ничего не чувствовал по отношению к нему. — Вам, должно быть, весьма тяжело.
— Мы были одного возраста… — Он прервал себя и устало улыбнулся мне. — Мне кажется, ты ожидаешь, что я поддержу тебя в твоем стремлении занять освободившееся место?
— Я думаю, — произнес я, — что члены Гильдии могли бы посчитать несколько странным, если бы вы не сделали этого, исходя из того, как за последнее время для меня складывались обстоятельства.
Он кивнул головой, но в то же время, казалось, едва ли слышал меня. Он снова взял свой бокал и отпил из него без всякого удовольствия, затем поставил.
— Почти три года назад, — заговорил он, — ты пришел ко мне сюда, чтобы увидеться со мной, имея определенное предсказание. Ты помнишь его?
Я улыбнулся.
— Едва ли ты забыл о нем, — произнес он. — Что ж, Тэм… — он остановился и тяжело вздохнул. Казалось, ему очень трудно начать разговор о том, о чем он хотел бы поговорить. Но я уже был достаточно опытен и владел теперь всем необходимым, даже терпением. Я ждал. — У нас имелось достаточно времени, чтобы посмотреть, как развернутся события, и, как мне кажется, ты оказался прав и в то же время не прав.