Вас это не удивляет?
Особенно в наши дни, когда сыновья более молодых миров — выше, сильнее, более искусны и умны, чем мы, люди из Старого Мира? Как мало же вы тогда знаете Землю и ее сыновей.
Оставьте ваши молодые миры и однажды вернитесь сюда, на материнскую планету. Прикоснитесь к ней в благоговении. Она все еще здесь и все такая же. Ее солнце все так же светит над водами Красного моря, расступившегося пред Детьми Господа. Ветры все так же дуют в Фермопильском Ущелье, где Леонид с тремя сотнями спартанцев сдержал орды Ксеркса, царя Персии, тем самым изменив историю.
Здесь люди боролись и умирали, рождались и хоронили своих близких, строили еще более пятисот тысяч лет назад, когда о ваших молодых мирах человек еще и не смел мечтать. И вы думаете, эти пятьсот тысячелетий — поколение за поколением — меж одними и теми же небом и землей — не оставили НИКАКОЙ особой отметки в наших телах, крови и душах?
Люди Дорсая могут быть воинами сверх всякого воображения. Экзотиканцы Мары и Культиса могут быть волшебниками, которые в состоянии вывернуть человека наизнанку, найти ответы на вопросы вне пределов философии. Ученые с Ньютона и Венеры, может быть, ушли настолько вперед от нас, обычных людей, что даже в эти дни они могут общаться с нами с большим трудом.
Но мы — мы, «тупые-", низкорослые, простоватые люди Старой Земли, все же имеем нечто большее, чем все они. Потому что мы — храним в себе всего человека, генетику рода от которого они — только отточенные части — яркие, сверкающие, прекрасно обработанные части.
Но не более.
Но если вы один из тех, кто, подобно моему дяде, Матиасу Олину, считает нас полностью обойденными, тогда я направлю вас в финансируемый экзотиканцами Анклав в Сент-Луисе. Где сорок два года назад землянин Марк Торри — человек великого видения — первым начал строительство того, что через сто лет будет Конечной Энциклопедией. Через шестьдесят лет ее структура окажется слишком массивной, сложной и в то же время тонкой, чтобы выдержать земное притяжение. И тогда, оторвавшись от Земли, она окажется на орбите Планеты-Матери. А через сто лет, по теории Марка Торри, она сможет показать нам изнанку наших душ — какую-то скрытую часть души и существа землянина, навсегда утраченную жителями молодых миров в процессе искусственного генетического отбора.
Но убедитесь сами. Отправляйтесь сейчас же туда, в Анклав Сент-Луиса, и присоединяйтесь к одной из многочисленных экскурсий, которая проведет вас по коридорам и лабораториям Проекта Энциклопедии. И, наконец, в величественный Индекс-зал, в самое сердце проекта, где огромные за кругленные стены этого зала уже начали впитывать знание тысячелетий. И когда все внутреннее пространство этой огромной сферы будет заряжено информацией — а это произойдет через сто лет, — между битами информации установятся связи, которых никогда прежде не существовало и не могло существовать, по крайней мере, в разуме человека И в этом конечном знании мы увидим — что?
Изнанку наших душ?
Но, как я уже говорил, — сейчас это не имеет значения. Просто посетите Индекс-зал — вот все, что я прошу вас сделать. Посетите его вместе со всей экскурсионной группой Встаньте в его центре и исполните то, что вам скажет гид.
— СЛУШАЙТЕ.
Слушайте. Стоя молча и навострив уши. Слушайте — вы не услышите ничего. И, наконец, ваш гид, нарушив эту захватывающую, почти нестерпимую тишину, объяснит вам, почему он просил вас слушать.
Только один мужчина и одна женщина из миллионов что-либо услышали. Из многих миллионов людей, рожденных на Земле.
Но никто — НИ ОДИН — из тех, что рождены на молодых мирах и кто когда-либо приходил сюда, чтобы услышать, не услышал ничего.
Вы думаете, это по-прежнему ничего не доказывает? Так вы ошибаетесь, мой друг. Потому что я был одним из тех, кто УСЛЫШАЛ — то, что я смог там услышать, — и услышанное изменило всю мою жизнь, и свидетельство тому то, что я совершил. Услышанное вооружило меня познанием могущества, которое я позже в ярости обратил в план уничтожения людей двух миров Содружества.
Так что не смейтесь над сравнением моей ярости с яростью Ахилла, горькой и одинокой среди кораблей его мирмидонян, у стен Трои. Между нами есть еще иная общность. Мое имя Тэм Олин, и предки мои ирландцы. Но вырос я и стал тем, кто я есть, — на Пелопоннесе, в Греции, как и Ахилл.
В густой тени Парфенона, белеющего над Афинами, наши души были покрыты мраком по воле нашего дяди, которому следовало бы дать нам свободу расти под солнцем.
Наши души… моя… и моей младшей сестры Эйлин.
Глава 2
Это была ее идея — моей сестры Эйлин — посетить Конечную Энциклопедию, воспользовавшись моим новым удостоверением сотрудника бюро Информации. В обычное время я бы поинтересовался, почему она хотела туда съездить. Но в тот момент, когда она предложила эту поездку, странное чувство посетило меня, словно густой и глубокий отзвук колокола. Чувство, незнакомое мне и в чем-то похожее на страх.
Но это был не просто страх, а что-то более сложное. Пожалуй, оно не было даже неприятным. По большей части оно напомнило мне ощущение человека перед моментом какого-нибудь серьезного испытания. И было что-то еще — большее. Что-то вроде дракона на моем пути.
Лишь на секунду оно затронуло меня — но этого оказалось достаточно. Из-за того, что теоретически Энциклопедия представляла собой надежду для рожденных на Земле, а мой дядя Матиас — всегда представлял безнадежность, я решил, что это ощущение связано с ним. С вызовом, который я в нем видел за все годы жизни с ним вместе. И это неожиданно заставило меня принять решение о поездке, несмотря ни на какие препятствия.
К тому же, это путешествие вполне соответствовало моменту, как маленькое празднество. Обычно я не брал с собой Эйлин. Но я только что подписал учебный контракт со Службой Межзвездных Новостей в их штаб-квартире на Земле. И это лишь спустя две недели после окончания Женевского Университета Журналистики! Правда, этот Университет считался лучшим среди подобных ему заведений четырнадцати миров, заселенных людьми, включая и Землю. А мой учебный реестр был лучшим в его истории. И все же подобная удача выпадает на долю далеко не каждого молодого человека, только что окончившего колледж.
И поэтому я не стал расспрашивать мою семнадцатилетнюю сестру, почему она вдруг захотела съездить со мной в Конечную Энциклопедию, и именно в тот день и час, который она назначила. Теперь, оглядываясь назад, думаю, что тогда мне казалось, будто она хочет лишь хотя бы на день удрать из темного жилища нашего дяди. И это само по себе было для меня достаточной причиной.
Именно Матиас, родной брат моего отца, взял нас, двух сирот, после того, как наши родители погибли в авиакатастрофе. И именно он сломал нас за годы, последовавшие за этим. Нет, он не пытался воздействовать на нас рукоприкладством. Нельзя его было обвинить и в какой-то намеренной жестокости. Ему это не было нужно.
Он просто предоставил в наше распоряжение богатейший из домов, самую лучшую пишу, одежду и уход — и позаботился о том, чтобы все это мы разделили с НИМ. Чье сердце было столь же бессолнечно, как и его огромный дом. В нем не было ни единого лучика солнца, как его не может быть в пещере, глубоко под землей. Его душа была холодна, как камень внутри этой пещеры.
Его настольной библией были писания этого старого святого, а может быть, и дьявола двадцать первого века, Уолтера Бланта. Его лозунгом было «УНИЧТОЖАЙ!». И его Гильдия Вклада позже произвела на свет культуру Экзотики, существовавшую на молодых мирах Мары и Культиса. Не имело значения, что экзотиканцы всегда понимали писания Бланта иначе, видя свое назначение в том, чтобы выполоть все сорняки настоящего, освободив тем самым место для всхода цветов будущего. Наш дядя, Матиас, дальше прополки не видел ничего. И день за днем, в своем мрачном доме, он вдалбливал это в нас.