— Думаешь, никто ничего не поймет?
3.
В целях конспирации Нику пришлось спать под кроватью. На следующий день они сходили в парикмахерскую. Девочка-мастер с заметным сожалением обрезала золотой "хвост". Потом отправились в институтскую библиотеку, набрали учебников: "Вдруг я до осени там пробуду. Придется тебе, Ник, за меня учиться".
Ночевать "близнеца" Вик отвел к Лешке Сергееву:
— Скажешь, что ты, то есть я, с родителями поссорился. Не бойся, Лешка не любопытный и не болтливый, понимает, если у человека проблемы, и он ни с кем не хочет говорить.
Следующие несколько дней они потратили на то, чтобы "владыка синего огня" хоть немного освоиться со своим даром. Фай в совершенстве знал теорию "огненного боя", объяснял, как мог. Вик тренировался на пустыре. Руки у него покрылись черными пятнами сгоревшего мяса, но он научился с пяти шагов уверенно попадать "молнией" в консервную банку.
— Все-таки ты не веришь, что огонь может вылететь из ниоткуда, из твоей руки, которая при этом остается холодной, — размышлял вслух Ник.
— Не верю.
— Слушай, вчера Лешка играл на компьютере. Там бегал человечек и стрелял из какой-то такой длинной штуки вроде трубки с остановленной волшбой…
— Из ружья… Слушай, а это идея!
Вик поднял валявшийся неподалеку обломок велосипедной рамы, прижал к плечу на манер карабина. "Выхлоп" получился таким мощным, что вспыхнули кусты, за которыми они прятались от любопытных взглядов прохожих. Ник бросился гасить огонь:
— Вот и носи это с собой!
Вик сделал "пистолет" из куска деревяшки и медной трубки — вроде детского пугача, заряжавшегося серой от спичек, какими мальчишки баловались в детстве.
Потом они провели эксперимент: Вик остался ночевать у Лешки, а Ник — у него дома.
— Странно на тебя не смотрели? — Спросил Вик у фая, когда они встретились на следующий день.
— Один раз — твоя мама. Я спросил ее: нужно ли в чем-то помочь? Она подошла, погладила по голове, сказала: "Взрослеешь все-таки!" А еще сказала: "Как быстро у тебя рука прошла, даже шрама не осталось".
— Избалуешь ты мне ее…
Уходил Вик из своей комнаты. Вик оделся в потрепанные штаны и куртку Ника, взял с собой деньги (старая гри снабдила своего посланника увесистым мешочком с монетами), запас продуктов. Ник достал колечко-портал, положил его на пол:
— Ну, иди! Удачи тебе!
— Куда идти-то?
Но тут Вик понял, куда нужно шагать — и через миг врезался в заросли шиповника.
4.
И вот теперь Вик шел и шел по горному лесу. Сосны постепенно уступали место дубам и вязам, временами "владыка синего огня" проходил мимо зарослей орешника и малины. Орехи оказались недозрелыми, а вот в малиннике Вик задержался, лакомясь ягодами.
День клонился к вечеру, но ничего похожего на дорогу не попадалось. Даже тропинок не было. Уже в сумерках Вик наткнулся на бодро скакавший по камням ручеек. Решив здесь заночевать, развел костер. Открытый огонь теперь вызывал у него странное чувство. Порой хотелось потрогать его, приласкать, словно игривого котенка. Вик протянул ладонь к костру — язычок пламени задрожал, прильнул к ладони. Ни жара, ни боли Вик не почувствовал. Было, наоборот, очень приятно.
— Интересно, как там сейчас Ник? — произнес Вик. Словно в ответ ему, невдалеке закричала какая-то ночная птица. Потом он расслышал стук копыт, ржание лошади. Затоптав костер, Вик осторожно пошел на звук. Оказалось, что он не дотянул до дороги всего сотню шагов. За кустами обнаружился вполне приличный проселок. На обочине, возле пересекавшего дорогу ручейка, несколько человек развьючивали лошадей: маленький караван становился на ночлег.
Вик долго наблюдал за ними, прячась за стволом дерева. Десяток маленьких лошадок, трое карзов — именно такими, низкорослыми и коренастыми, описывал их Ник. Четвертым у костра был кто-то огромный, метра три ростом, коротконогий, широкий, похожий на вставшего на задние лапы медведя. Караванщики освободили лошадей от груза, развели костер. До Вика долетали обрывки разговора о ценах на железо и серебро, о каком-то Торвальде, который раньше приезжал в Дубовую Падь, а теперь почему-то задержался… Проскользнуло слово "Ольвена".
Вик медленно вышел в освещенный костром круг, поклонился караванщикам:
— Доброй ночи, путники. Разрешите у костра погреться?
— И вам доброй ночи. Садитесь, коль не побрезгуете, — пригласил старший карлик, заросший до самых глаз седой бородой. — Малыш, принеси господину фаю тарелку.
Малыш — та самая трехметровая громадина — тяжело поднялся, побрел к вещам.
— Откушаете с нами?
— Спасибо. Если не помешаю вам…
Вику подали миску с дымящимися кусками вареного мяса и чего-то вроде свеклы, потом — кружку с холодным пивом. Карлики занялись едой, временами искоса поглядывая на Вика.
— Скажите, а вы куда направляетесь? — спросил он, когда мясо было съедено, а пиво выпито.
— В Ольвену.
— Я могу попросить разрешения ехать с вами?
— Как вам будет угодно. — Удивленно пожали плечами карлики. Вик понял, что совершил ошибку: человеку с его ростом и его цветом волос здесь не нужно просить. И он уже более уверенно стал расспрашивать карликов.
Оказалось, что караванщики — кузнецы из села Дубовая Падь. Карликов звали Борвид Тубад, Добор Тубад и Торлон Хугон. Едут они в Ольвену на ярмарку. Малыш — воспитанник Торлона. Он — тролль, очень редкая нынче полуразумная раса. Карлики искренно гордились своим спутником:
— Его стадо вымерло от какой-то болезни, — рассказывал Торлон. — Мы нашли его совсем маленьким, умирающим от голода. Как могли, выхаживали. Ничего, вон какой вымахал!
Малыш проворчал что-то неразборчивое, вроде:
— Ну что ты, дядя Тори!
5.
Утром карлики попытались усадить Вика на лошадку, предварительно навьючив часть груза на Малыша: не гоже благородному фаю пешком ноги бить, но Вик отказался. С лошадьми он общался мало и слегка побаивался даже этих, спокойных на вид, коняшек. Кто знает, что придет в их лохматые головы… Пошли, как и положено каравану: карлики — впереди с лошадьми, Вик с Малышом — сзади вооруженным конвоем. Тролль вышагивал, гордо помахивая длинной железякой:
— Дядя Торри сам сковал мне этот меч!
Вик попросил посмотреть: ширина — ладонь, длина лезвия — метра два. Похоже на выпрямленную рессору от "Беларуси". Плюс — метровая деревянная рукоять. Вик с трудом поднял троллиное оружие, а Малыш крутил над головой круги и восьмерки, радуясь, как ребенок новой игрушке.
Так и топали всю дорогу. Вик болтал с троллем обо всем подряд: серокожий гигант, в отличие от карликов, не пытался быть подобострастным.
— У дяди Тори — одна дочка. — Рассказывал тролль, воодушевленный интересом благородного фая. — Большая стала, ушла в дом мужа. Кто будет меха качать, кто будет молотом бить? Надо чужого парня. Дядя Тори взял меня. Я еще совсем маленький был, а дядя Тори говорит: бей сюда, так, хорошо, теперь сюда бей. Я бью. Мне весело. Хорошее железо получается! Дядя Тори говорит: молодец, будешь молотобоец!
Ночевать остановились в убогой хижине одинокой старухи, которую карлики представили как местную ведьму. Устраиваться путникам пришлось на полу: из "спальных мест" здесь была лишь широкая лавка, на которой сидели, пока ужинали, а потом она превращалась в хозяйскую постель.
Карлики быстро захрапели, а Вик никак не мог уснуть. В комнате было душно, пахло сохнущими травами и потными ногами. Старуха возилась у плиты, позвякивая посудой. Вик вышел во двор, сел на крыльцо. Рядом пристроился тролль: гиганта отправили ночевать в пристройку-сараюшку, в домике ему просто не было места. Они молча смотрели на звезды над темными зубцами дальних гор и слушали сонные пересвисты птиц. Потом к ним присоединилась хозяйка. Слово за слово — и Вик, неожиданно для самого себя, рассказал старухе о случайном переходе, о том, как бабушка Мирлирина, фаа Тель-Мелитириль, уговаривала его остаться в Серебряной Империи. Рассказал о Звездном Раскладе, о другом-я — Нике, нашедшем его на Земле, о каких-то великих задачах, которые он, Вик, якобы, должен решить, чтобы Серебряная Империя не провалилась в тартарары. И о том, что он чувствует себя совершеннейшим идиотом. Пока ничего страшного не случилось, но он в Серебряной Империи меньше суток, и неизвестно, как все повернется в дальнейшем…