– Радиоактивен только поврежденный участок, – заметила Мейка.
Похоже, Томалон не обратил внимания на эту реплику, и потому Ян уточнил:
– Так ли это?
– Да, выглядит так. И это ненормально.
Кормак покосился на Томалона. Капитан склонил голову набок, его глаза стали матовыми – мозг подключился к сенсорам корабля.
Мейка объявила:
Или он мертв, или же системы циркуляции в этих Участках отключились. Любое живое существо, получившее частичное радиоактивное облучение, в конце концов поражается полностью.
– У него имеется такая система? – спросил Кормак.
– Да, хотя то, что циркулирует в его организме, не есть кровь в нашем понимании, это нечто более сложное. Дракониды могут сознательно изменять свою систему циркуляции, так что вполне резонно предполагать, что дракон обладает такими же способностями. Мне бы очень хотелось иметь образец данной субстанции.
"Никто и не сомневается в этом… "
Агент ЦСБЗ взглянул на драконида – тот вместе с Мейкой пришел на мостик из медицинского отсека. Шрам стоял позади кресел – ему любые приспособления для сидения казались неудобными – и пристально смотрел на экран. Кормак мог только предполагать, какие мысли проносились сейчас в голове драконида, ведь близнец этого километрового живого шара породил его. Но из всего спектра человеческих реакций Шрам проявлял лишь любопытство да еще не был лишен инстинкта самосохранения.
– Если бы ваша рука оказалась в подобном потоке радиоактивного излучения, что бы вы предприняли? – спросил его Ян.
Мейка взглянула на драконида с нескрываемым любопытством. Шрам перевел взгляд на Кормака и уточнил:
– Какого уровня?
Тот кивком указал на экран, где появились соответствующие показатели, которые послушно предоставил Томалон.
– Я бы отрезал пораженные органы, – сказал Шрам, посмотрев на цифры.
Мейка вытаращила глаза. Кормак подумал, что теперь-то уж она должна оценить, насколько плодотворны могут быть прямо заданные вопросы.
– А если бы заражение поразило самые важные органы? – продолжал любопытствовать он.
– Изолировать эти органы. Сократить функции до минимума. И отрастить новые.
– Как вы думаете, шар сейчас занят именно этим? Теперь почти все присутствовавшие на капитанском мостике смотрели на драконида. Даже капитан отвлекся от сенсоров корабля и наблюдал за ним. И только Гант, погрузившись в кресло, не отрывал взгляда от экрана. Казалось, он хотел сожрать дракона взглядом. Шрам выдержал паузу, прежде чем ответить.
– Может быть, – наконец произнес он.
– Какие альтернативные варианты?
– Смерть.
Все снова обратились к экрану, а Мейка вытащила какие-то приборы из нагрудного кармана комбинезона, исподтишка наблюдая за Шрамом. Несомненно, драконид сейчас подвергался исследованию, но, судя по всему, не подозревал об этом.
– Что показывает глубокое сканирование неповрежденных участков? – поинтересовался Ян.
Глаза Томалона опять стали матовыми, и затем он произнес:
– Там есть признаки жизни, но я не могу определить, насколько они соответствуют норме.
– Лучше всего ориентироваться по температуре, – сообщила Мейка.
– Между двадцатью и тридцатью градусами Цельсия, точнее, двадцать два градуса в метре под покровами, – сообщил капитан.
– Я бы предположила, что он не мертв или же погиб совсем недавно. – Биолог проверила данные по своему лэптопу. – Нужно время, чтобы труп остыл в условиях полной изоляции. Но если он сдох сразу после атаки на корабль Масады, сейчас температура была бы куда ниже Двадцати градусов.
Отправим ему радиосигнал во всех диапазонах. Посмотрим, какой будет ответ, – предложил Кормак.
– Думаете, стоит? – Гант задумчиво глядел на экран. – Не лучше ли просто пульнуть в него ракетой и убраться отсюда?
Кормак уже рассматривал в уме этот вариант, но оставались неясности, к тому же даже во всеоружии шар дракона не представлял бы большой опасности для крейсера.
– Отмечено повышение температуры в дольчатой структуре в центре, – изрек Томалон.
– Это мозг, – заметила Мейка.
– Я поговорю с ним, – сказал Ян. – Транслируйте мой голос.
Томалон кивнул. Кормак начал диалог:
– Дракон, это Ян Кормак. Пожалуйста, ответь.
Что-то вроде слабого движения изобразилось на экране. Капитан включил другую камеру, показав крупный вид кромки поврежденного участка сферы дракона: на ровной чешуйчатой поверхности тела выделялись псевдоподии, их голубые глаза были направлены на "Бритву Оккама".
– Кормак, – произнес дракон. Молчание затягивалось.
– Дракон?
– Я… слушаю… Вы собираетесь убить меня?
– Нет, если ты сам этого не желаешь.
– Возмездие!
– За что?
– Двигатели…
– Что – двигатели?
– Они включили их.
– И этим нанесли тебе повреждения? Молчание.
Агент Службы безопасности задал другой вопрос:
– Мы можем как-нибудь помочь тебе? Молчание.
– Дракон, зачем ты атаковал корабль с Масады?
– Месть!
– Объясни, прошу.
– Вы поможете мне?
– Если смогу.
– Они использовали это против станции.
– "Миранды"? Молчание.
– Ты говоришь о мицелии?
– Они использовали его против станции.
– Это ты предоставил его в их распоряжение? – Да.
Кормак не ожидал столь прямого ответа. Дракон был в своем роде противоположностью Мейке: если она не любила задавать вопросы, то ему не нравилось отвечать на них.
– Почему ты снабдил их мицелием? Молчание.
– Как они обещали тебе его использовать?
– Против рансиблей на Масаде.
– Значит, ты напал на их корабль, потому что они использовали мицелий не так, как обещали? Ты это хочешь сказать?
– Я виноват! Месть!
– Связь прервана, – сообщил капитан.
– Что за вздор! – Ян помолчал. – Что вы об этом думаете?
– Похоже на правду. – Мейка пожала плечами. – Это не тот шар, который разрушил Самарканд. Не все они обязательно настроены враждебно. Очевидно, он считал Масаду своим союзником.
Кормак воздержался от комментариев. У Мейки были свои причины проявлять добрые чувства к дракону, точно так же, как у него – повод его не любить. Он взглянул на Сенто и Эйдена. Последний счел нужным прокомментировать:
– Интересно знать, что дракон хотел получить в обмен на мицелий – и получил ли он это.
– Да, – кивнул Кормак. Все-таки возможность четко мыслить легче дается при отсутствии желез, сосудов, органов и прочего, чем напичкано тело человека. Он повернулся к Гангу.
– Должен согласиться, – сказал тот. – Атака могла объясняться тем, что с драконом не расплатились. Сомневаюсь, чтобы его так уж волновало, как был использован мицелий. Мы прекрасно знаем, что человеческая жизнь для дракона ничего не стоит.
– Вы по-прежнему судите об этом шаре дракона по действиям того, что разрушил Самарканд. Надо иметь в виду, что четыре шара разделились за двадцать семь лет до печального события, – возразила Мейка.
– Это имеет значение? – Реплика принадлежала Ганту. Все посмотрели на него, и он продолжил: – Масадиане разрушили станцию – в этом нет никаких сомнений, – и именно этот шар дракона снабдил их мицелием. Если бы его использовали на рансибле, все равно были бы жертвы. Говорю вам: надо нанести ракетный удар.
"Что ж, мнение высказано ясно".
– Думаю, вы преувеличиваете, – сказала Мейка, окинув андроида испытующим взглядом. – Вы еще не вполне забыли о своей смерти.
"А вот это удар ниже пояса".
Гант встретил ее слова снисходительно, но Кормак заметил: он готовил достойный и резкий ответ. Хотя было интересно, чем кончится наметившееся противостояние, все же перед ними стояла конкретная задача. И потому Кормак прервал перепалку: