Двадцать седьмого апреля кто-то обнаружил, что по Сети можно убивать. И понеслось… Буша застрелил телохранитель, Блэр перерезал себе вены, а Ниязов спрыгнул с четвертого этажа на асфальт, сломал себе шею и пока жив, но в коме. Судя по энцефалограмме, его даже в коме атакуют сетевые путешественники.
Двадцать восьмого апреля почти все видные политические деятели ушли в Сеть, где и находятся до сих пор. На очередное заседание российской госдумы явились только депутаты от ЛДПР — Жириновский где-то раздобыл глушилку астрального излучения и никому ничего не сказал, кроме товарищей по партии. Вице-спикер произнес эмоциональную речь, обвинил все прочие партии в предательстве интересов России и заявил, что раз власть больше никому не нужна, то он ее с удовольствием примет во всей полноте. В ходе исторического заседания депутаты приняли сразу в последнем чтении целых шестнадцать законов, в том числе и эпохальный закон «О Сети». Все это шоу транслировалось в прямом эфире по CNN, а закончилось оно тем, что в зал ворвалась группа террористов в телах вооруженных охранников и началась перестрелка. Как ни странно, жириновцы отбились — их вождь применил какую-то сетевую технологию, неизвестную даже Габову.
Но нет худа без добра. На Земле наконец-то произошло всеобщее ядерное разоружение. Мировые державы десятилетиями переливали из пустого в порожнее, а когда приперло, все проблемы решились в три дня. Бомбы, ракеты и прочая летучая гадость с ядерными боеголовками отправились в два могильника — один на дне Тихого океана, другой — на дне Северного Ледовитого. Химическое оружие, к сожалению, так просто уничтожить нельзя, а значит, опасность всеобщего армагеддона все еще сохраняется.
«Кавказ-центр» призывает к неограниченному джихаду против всех русских. Судя по криминальным сводкам, его призывы находят отклик у некоторой части населения.
Дорожно-транспортные происшествия больше не являются самым распространенным видом несчастных случаев, их оттеснили на второе место немотивированные убийства. Иногда доходит до полнейшего маразма — какой-то алкоголик зарезал свою тещу, а ментам сказал, что в него вселился инопланетянин. Защищать этого алкаша взялся знаменитый адвокат Скорник, он уверяет журналистов, что обвиняемый будет оправдан.
В Израиле творится нечто чудовищное. Немотивированных преступлений столько, что на всей территории страны введено военное положение. Только потом власти сообразили, что им следовало сделать нечто противоположное, но уже поздно. По непроверенной информации, в центре Иерусалима скопилось столько трупов, что живым трудно дышать. Но эту информацию не могут проверить уже третий день — ни один журналист не решается там появиться даже в чужом теле.
Вот такие дела творятся на нашей родной Земле. Я надеялся, что Даша преувеличивает, но надежда была напрасной. Люди как будто всеми силами стараются устроить себе всепланетную катастрофу и, скорее всего, у них это получится. Весь мир сошел с ума.
Вечером мы с Дашей гостили у Габова. Как оказалось, жилые дома на Сорэ размещены гораздо более густо, чем думают аборигены. Если не сходить с тропы, то от любого дома до любого соседнего всегда ровно день пути, но если идти напрямую через лес, добраться до ближайших соседей можно за час с небольшим.
Габов заметно нервничал. Он изо всех сил старался выглядеть невозмутимым, но по ауре было видно — он в отчаянии.
— Нет у нас никакого плана, — говорил он. — Все планы накрылись медным тазом. Планетарный узел восстановлен, но он больше не планетарный, он теперь даже Москву не охватывает. Чтобы контролировать хотя бы Подмосковье, нужен «крей», он у нас, в принципе, есть, но программное обеспечение под него будут писать еще года полтора, а когда напишут, абонентов станет столько, что он даже всю Москву не потянет. И еще нужна сеть детекторов по всей стране, их надо как-то связывать между собой, причем не по интернету, а через спутники либо по выделенным каналам, а на это уйдет года два. А к тому времени в Сеть не войдет только ленивый и для планетарного узла потребуется такая вычислительная мощность, какую наша техника еще долго не сможет обеспечить. К тому же, все крутые программисты сейчас по Сети шарятся, они люди увлекающиеся. «Интел» и «Сан» официально заморозили все исследования, «Майкрософт» говорит, что у них пока все в порядке, но агенты докладывают, что и у них тоже работа стоит. Даже у нас половина программистов по Сети бродят, говорят, что предметную область изучают… Тьфу!
— А если без планетарного узла? — спросил я. — Может, все-таки как-то можно…
— Как? — переспросил Габов. — Если знаешь — скажи, я тебе в ножки поклонюсь, спасителем человечества будешь.
— Создать изолированную зону…
Габов скептически хмыкнул.
— Уже пробовали, — заявил он. — Легче сказать, чем сделать, реально мы даже одну комнату изолировать не можем. Физики говорят, нужно оборудование, которого у нас не только нет, но и вообще непонятно, как его можно изготовить. Все, что мы умеем — ставить помеху, но это не годится. Да ты и сам должен помнить.
Я вспомнил и непроизвольно поежился. Сознание, подключившееся к Сети, воспринимает астральную помеху как оглушительную какофонию. Если такая музыка будет звучать в голове несколько дней подряд, немудрено и свихнуться.
— А если пойти другим путем? — предположил я. — Объявить несанкционированный вход в Сеть уголовным преступлением и карать за него по всей строгости закона?
— Не пойдет, — покачал головой Габов. — Нормальный человек не поверит в существование Сети до тех пор, пока в нее не войдет. А когда войдет и поверит, вспомнит о законе и побоится возвращаться. Или не побоится. Представляешь, сколько повсюду будет преступников? Придется каждого второго сажать.
Тут мне в голову пришла неожиданная мысль.
— А у американцев как дела обстоят? — спросил я. — Может, попробовать с ними скооперироваться…
Габов и Даша дружно заржали. Их смех был истерическим.
— Не смешно, — сказал Габов, отсмеявшись. — ЦРУ больше не существует, от ФБР тоже мало что осталось. Какие-то панки подключили их базы данных к интернету, агентура рассекречена, те, кто вовремя спохватились, сбежали в Сеть, а остальных по большей части уже перебили. Кого успели, мы вытащили сюда, у нас тут специфическая компания подобралась, интернациональная. Американцы, англичане, евреев очень много, только евреи позавчера все дружно на Землю вернулись. Читал, что в Израиле творится?
— Читал, — кивнул я. — Зря они вернулись. Лучше было здесь переждать.
— Я им то же самое говорил. У них самого главного Сергеем зовут, он из России эмигрировал еще при Брежневе, раньше парторгом был в каком-то почтовом ящике, на «Моссад» работал, его разоблачили, но взять не успели — вовремя сбежал. Всю жизнь был нормальный человек, атеист, коммунист, а как в Израиль переехал, ударился в религию, обрезание сделал, патриотизм, говорит, проснулся, ощутил принадлежность к богоизбранной нации… Евреи — они, конечно, те еще жиды, но патриотизму у них не грех поучиться. Представляешь — на Сорэ ни одного моссадовца не осталось! Ни одного! Я Сергею говорю: ты же умный человек, ты должен понимать, что ни черта не добьешься, только голову зря сложишь. А он вздыхает так тяжело и говорит: все понимаю, но иначе поступить не могу. Жиды, блин… И знаешь что? Я верю, что они отобьются. Всю Палестину в крови утопят, но своей земли ни пяди не отдадут. Если бы все земляне были евреями, к нам бы никакие чужие не сунулись, сразу бы поняли, что это самоубийство. А мы…
Габов сокрушенно махнул рукой и замолчал.