Масс-социолог начал:
— Доводилось вам слышать об Альпедах, семипланетной группе неподалеку от Ригеля?
— Еще бы. Я там дважды бывал. Кстати говоря, мы и сейчас неподалеку оттуда.
— Стало быть, вам известно, что все семь планет населены разумными жизненными формами, более-менее цивилизованными, но недостаточно для того, чтобы соорудить даже хотя бы допотопный межпланетный корабль. Поэтому они не смогли установить контакт с соседями по планетам до прибытия землян, лишь те пару столетий назад помогли создать систему межпланетной почты.
— Помню, один из моих друзей как раз этим занимался.
— И вот, — с тяжелым чувством продолжал Фальдерсон, — какое известие, кроме политических и коммерческих расчетов на новые миры, донеслось во времена, когда еще никому в голову не пришло серьезно изучать таинственный семиугольник. Некий профессор Браун случайно наткнулся на эту проблему и ушел в нее с головой. Спустя пару лет от его сообщения последние волосы всемирного Совета Академий Наук поднялись дыбом.
— Это еще слабо сказано, — вставил Симкин.
Не обратив внимания на замечание коллеги, Фальдерсон продолжал:
— Все семь планет имели свои письменные хроники. И как это обычно бывает, массу легендарного до-письменного материала. Естественно, до контакта истории и легенды сходились только в мелочах, вызванных простым совпадением. Однако выяснилось одно чрезвычайно важное исключение: все семь планет сохранили одинаковую сказочную историю о мире бессмертных.
— Но это значит, что какой-то контакт все-таки был, — уверенно запротестовал Редферн.
— Совершенно верно! Тем не менее история упоминаний о контактах не сохранила. Главное событие осталось незапечатленным в веках. Вершина достижений оказалась незамеченной и была предана забвению. Но почему? Думаю, нужны веские основания.
— И каковы ваши предположения?
— Мы предполагаем, что если контакт даже и имелся, то через неких посредников, как и сегодня. И состоялся он в далеком-далеком прошлом, до начала письменной истории, в туманные дни рождения легенд. Логично предположить, что эти бессмертные некогда посещали все семь планет. И запомнились космические гости своим самым потрясающим свойством — бессмертием.
— Хм-м, — пробормотал Редферн. — Два раза — это еще может быть совпадением. И три раза могут оказаться совпадением. Но та же история семь раз — это, по меньшей мере, странность. Она нуждается в объяснении.
— То же подумал и профессор Вейд. Он глубоко копался в семи мифологиях, в результате отыскал еще пару прелюбопытных вещей. Во-первых, бессмертные никогда не посещали Альпеды самолично. Это сыграло злую шутку с нашей логической предпосылкой, и единственной альтернативой, которая нам осталась, была версия о каких-то иных гостях из космоса, которые, фигурально выражаясь, подхватили и передали миф о бессмертии. Во-вторых же, все семь легенд сходятся, что бессмертные жили в огромном мире на единственной планете голубого солнца.
— Ну и…
— Ну и Вейд без промедления просигналил на Землю по лучевой связи. Космографологи и прочие ученые плеши сразу же страшно заинтересовались, зная, что благодаря таким ключам мы уже несколько раз совершали открытия.
— Ив частности — благодаря археологии, — вновь встрял Симкин, вызывая досаду слушателей.
— Сектор Ригеля составляет лишь четверть района, назначенного к расследованию, — продолжал Фальдерсон. — Мы получили несколько неплохих спектральных карт местности. Анализ выявил солнце голубого типа неподалеку от группы Альпедов. Астрофизики сошлись, что там самая вероятная звезда сектора, и рассчитали, что она должна иметь одну большую планету с умеренной массой.
— Это и есть то место, куда мы сейчас навострились? — спросил Редферн.
— Да, мой мальчик. И если нам посчастливится наложить лапу на секрет бессмертия, ты, парень, сможешь шастать по звездным тропам во веки вечные, аминь. Что же до меня, то надо срочно делать что-то с этим бемолем, — Фальдерсон встал и похлопал свое брюшко, — пока он не стал подставкой для носа.
Он покинул компанию, оставив их наедине с размышлениями, а корабль свободно, точно дикий скакун, мчался посреди ширившегося звездного поля. После секундной паузы Симкин заговорил.
— Понимаете ли вы теперь очарование прошлого?
— Вероятно, прошлое представляет интерес для пытливого типа ума, — согласился Редферн.
— В нем есть над чем поломать голову, — оживился Симкин. — И открытия сулят выгоду для любого из миров, пусть даже невозможно лицезреть эти другие миры. Возьмите хоть Землю, например. О своей планете мы знаем больше всех в мироздании, не так ли? И все же потрясающее количество вещей неведомо нам, и они, возможно, так и останутся тайной за семью печатями.
— Это, например, что?
— Самая широко распространенная и научно обоснованная легенда — о Великом Потопе. Почти не осталось сомнений, что она имеет реальную базу. Некогда в далеком прошлом нечто глобально-катастрофическое произошло с нашей планетой. Это бедствие отбросило человеческую расу на неизвестную дистанцию вниз по лестнице развития цивилизации. И самый центральный, я бы даже сказал, пуповой вопрос тут: с какой высоты пришлось падать?..
— Наверное, далеко падать не пришлось, — предположил Редферн. — Ведь до Великого Потопа мы еще ползали по деревьям.
— Если даже и ползали, что само по себе весьма спорно, то до Потопа у них в запасе еще оставались бесчисленные тысячелетия. Времени хватало с избытком, чтобы раса гомо сапиенс вскарабкалась на самую верхушку и была сбита оттуда десяток раз. Посмотрите, как далеко мы зашли в нынешней, письменной истории, покрывающей менее десятка тысяч лет. Так куда же мы забирались, что делали и где были, когда океаны выходили из берегов и с грохотом устилали землю, обрекая нас на вымирание?
— И не спрашивайте, — ответил Редферн. — Меня там не было.
— Олаф, мы могли там изрядно покуролесить, но даже и не догадываемся о собственных подвигах, — совершенно серьезным тоном произнес Симкин. — И по этой самой причине я бы дал руку на отсечение, дабы достичь невозможного.
— В смысле?
— Я отдал бы вот эту руку за то, чтоб хоть одним глазом взглянуть, что может скрываться под сотнями кубокилометров соленых вод и многотонными слоями ила. Я многое отдал бы, чтобы посмотреть, что проживало на планете до того, как сравнялись долины и холмы и как смятенные группы уцелевших одичало странствовали по земле в убранстве вод.
— Что ж, — ответствовал Редферн, усмехаясь, — интересно было бы посмотреть на вас в тот момент, когда вы выудите из грязи космолет, дающий сто очков нашему чуду техники.
— А еще интересней было бы увидеть ваше лицо, — парировал Симкин, — когда вы узнаете, что мы в новом развитии пока не достигли той ветки, с которой когда-то свалились.
Редферн пропустил последнюю реплику мимо ушей. Ведь он был пилотом, человеком в высшей степени практичным, привыкшим иметь дело с насущными проблемами, не уделяя времени заумным рассуждениям.
Прогнозы астрофизиков оказались верными. У голубого солнца и в самом деле была одна большая планета с относительно низкой массой. Она не была газообразной или жидкой. Скудная растительность покрывала поверхность, в грунте поблескивали редкие отложения легких металлов, среди которых, к сожалению, не попадалось тяжелых.
Ничто не препятствовало посадке. Тесты показали, что радиационный фон безвреден — по представлениям человека. Атмосфера планеты не была избыточной, однако кислорода имела достаточно.
Во время кругосветного плавания, совершенного на низкой орбите, прежде чем был встречен первый экземпляр, обнаружилось много свидетельств деятельности доминирующей жизнеформы. Самыми заметными чертами здешней жизни были разум и поголовное вегетарианство. Внизу раскинулись поселения и гигантские обработанные участки земли, но не паслись стада животных.
Трусливо отлеживаясь на носу и пялясь сквозь передний иллюминатор, Фальдерсон подал голос: