Как бы сейчас случайно не вывести на экран, как прелестная сказочная фейка насаживается на член, извиваясь как змея.
Чую, что матёрая служанка имеет полномочия отрубать мне голову.
Детский сад в рот смотрит, ждёт!
Настроился я, продышался. И нашёл, что им показать.
Оазис свой вспомнил, запретный город показал, как красиво одеваются наложницы и танцовщицы на праздник, как целая площадь красочно одетых людей приветствует своего императора. То есть меня! Картинка, от которой дух захватывает у самого каждый раз. И даже сейчас.
Рассказал про народ тот, живущий жизнью своей средневековой. Не знающий бед и не нуждающийся ни в чём излишнем. Про обряды, обычаи и культуру.
Когда начал, ожидал, что зевать начнут. А не стали! Глаза вытаращили, смотрят и слушают. Как орлом я летаю над миром, как помогаю отчаявшимся и попавшим в беду героям. Как наблюдаю за судьбами и зарождающейся любовью. Как спасаю смелых, потерявших всякую надежду. Это в частности, когда всадник со стрелой в спине и любимой в седле уносится в тупик к обрыву, а за ними гонятся пятьдесят тысяч человек. Словно загнанный зверь мой герой убивает примерно половину в рукопашном бою, но затем устаёт, млять, совсем чуть–чуть осталось…
— Всё, хватит пропаганды! — Взвизгнула матёрая нянька, и всё вырубилось. — Завтра я доложу о вашей выходке госпоже!
Дети недовольно загалдели. А меня погнали в шею в гостевой дом.
— Правда глаза режет, бабуль! Люди счастливы везде! — Крикнул ей в след.
И увидел, как адмирал Бастоль выходит с крыльца весь расфуфыренный во фраке блестящем. Улыбка на лице сияет, как приклеенная. С ним щегол какой–то светловолосый, тоже в костюме тысяч за сто. Щебечут, как тёлки.
Отвернулся и за клумбу заскочил, чтоб меня не распознал. Но судя по всему, он и прибежал сюда, чтобы упредить мой шаг.
Только я подумал о стаканчике вкусного напитка перед телеком, слуга подскочил:
— Вас просит подойти, его светлость девяносто шестой эрц–принц…
И пошёл я к подросткам у пруда, юродным племянникам императора, как на казнь.
Пятнадцать избалованных подростков, каждый из которых может только пальцем указать на челядь, и того проглотит сама земля этой кибернетической планеты.
Нет, мне не страшно. Просто обидно будет!
Дохожу до открытой беседки с огнём, где все сидят и кормятся с рук от слуг. Опускаюсь на колено перед отпрысками и представляюсь, как положено.
— Вольный адмирал восьмого ранга…
У всех взгляды с вызовом, вздрюченные или гадливые. И как назло, все красивые, особенно девки — любительницы краситься в переходный возраст. Благо уже все одетые по–простому, в балахонах удобных. Никто не обвинит, что я на сиськи–пупырышки смотрю. Но бдительности терять нельзя, это змеюки те ещё.
Но, млять, случается чудо.
— Встань, адмирал, это ж не официальная встреча! — Восклицает темноволосый синеглазый парень, похоже, самый старший среди пиздюков. Лет семнадцать ему. Он и вызвал, похоже.
— Благодарю, ваше высочество, — отвечаю учтиво, поднимаясь. — Признаться, впервые мне выпала честь посетить резиденцию принцессы и быть подле стольких её славных родственников. И мне отрадно за Империю. Я вижу мужественных ребят и ангельски прекрасных девушек.
— А хорошо поёт, — посмеивается худой и мелкий щегол.
— Молчи, невежа, — шипит ему с другой стороны щекастый толстячок.
Девки некоторые смотрят со змеиным интересом, будто вот–вот скомандуют мне раздеться и побегать.
— Говорят, адмиралы посещают миры за Третьим кругом, — начал эрц–принц. — И не редко бьются между собой. Не могли бы показать нам на проекторе мыслей что–нибудь интересное и захватывающее?
— А лучше битву самую злющую! — Подхватил ещё один парень.
— Зачем кровь? — Возмутилась красивая, но явно тупая соска, говорящая в нос. — Я вот хочу посмотреть на девушек с других миров, как они красятся, что носят.
— А я хочу на животных посмотреть, — закартавила ещё одна. — Интересно, а везде есть кошки?
На ум пару миров сразу пришло.
— Если госпожа нянька не накинется, — начал я с улыбочкой.
— Будь уверен, я сумею тебя защитить, — выпалил эрц–принц важно. Ух, мама моя родная!
Что ж. Сами напросились!
Врубил им сразу самое жёсткое. Где мир захватила растительность, заточенная на то, чтобы переваривать любую, попавшую к ней органику извне. Живность показал в океане жёлтом, которая обгладывает до костей на раз. Как раз в одном месте колонию спасали. Что за дебилы решили поселиться на такой!