Тристан несколько минут внимательно изучал все это, и состояние беспокойства, сопровождавшее его с того самого момента, как они покинули поселение, вновь обострилось. На этот раз оно не было связано с его матерью. Разглядывая квадратные жилища, он вспомнил, что говорил Харуо о плоскозубых. Он прекрасно помнил, что в его тоне звучала насмешка, и Тристан снова задался вопросом, чем она могла быть вызвана. Ему хотелось знать, не относится ли это к тем вещам, о которых ему с раннего детства рассказывала мать, и именно по этой причине он не предупредил ее о своем уходе. У Тристана засосало под ложечкой.
— Плоскозубые, — наконец процедил он сквозь зубы тоном Харуо.
— Смешно слышать, как ты это говоришь, — заметил Пулу.
Тристан не улыбнулся — он просто не мог этого сделать, и Пулу сказал:
— Твоего отца здесь нет.
— Я знаю это.
Пулу поднял голову.
— Где он?
— Там, — показал Тристан на небо. — Там, откуда упали моя мать и я, когда был маленьким.
— Ты упал в большом блестящем яйце. Пелан и я нашли вас в нем.
— Да. Назад мы будем возвращаться на таком же, — подметил Тристан. — Плоскозубые хранят их вон в тех белых гнездах.
Сидя спиной к спине в сгущающихся сумерках, Тристан и Пулу вглядывались в заросли, пытаясь обнаружить крадущиеся фигуры джаусов, и жевали кусочки сушеного мяса. Устроившись поудобнее, Тристан запрокинул голову, насколько это было возможно, и стал рассматривать звезды, уже хорошо видимые над грядой, оставшейся позади.
— Маленький брат, — напомнил ему Пулу, — джаусы приходят не с неба.
— За прошедшие две ночи не было никаких признаков джау, мы даже воя не слышали. Плоскозубые отпугивают их отсюда, как пейму.
— Ты что делаешь?
— Звезды разглядываю.
Пулу пошевелился, лишив Тристана опоры, и спросил через плечо:
— Где твой отец?
— Не знаю.
— А твоя мать знает?
— Может быть.
— Ты ее не спрашиваешь?
— Нет.
— Почему? Джва’лай ведь для нее.
Тристан опустил голову.
— Я не сказал ей о том, что ухожу.
Теперь Пулу повернулся к нему и посмотрел широко раскрытыми глазами.
— Она не просила тебя делать это?
— Нет.
— То, что ты делаешь, не джва’лай…
— Это мой святой долг! — пылко сказал Тристан. — Если бы я сказал ей, что уйду, то она не позволила бы это сделать и… — он пожал плечами, давая понять, что тогда на этом деле пришлось бы поставить точку с самого начала.
Пулу смог бы понять это: непослушание матери считалось святотатством.
Молчание продолжалось недолго, и Пулу снова задал вопрос:
— Почему ты считаешь, что она запретила бы тебе уйти?
— Плоскозубые для моей матери все равно что джаусы, — вздохнул Тристан. — Когда я был маленьким, между людьми моей матери и другими плоскозубыми шли большие войны и много людей погибло.
— Это были клановые войны? — спросил Пулу. — Но ведь глупо! Зачем?
— Я не знаю. Именно поэтому мы остались с ганианцами и не возвращаемся жить к плоскозубым после того, как упали с неба. Но у них есть штуки, которые летают к звездам. А другим способом отца не найти, — Тристан стал серьезным. Во рту у него пересохло. Он посмотрел в глаза своему товарищу. — Это опасно, Пулу. Тебе не обязательно идти со мной.
— Охотник, который уходит один, — сказал Пулу, — не может уследить за всеми джаусами сразу.
Внешне он оставался невозмутимым, но в голосе его слышался покровительственный тон старшего брата. Тристан долго глядел в янтарные глаза Пулу, как бы задавая немой вопрос. Ганианец промолчал. Он осмотрелся, поднялся на ноги и размял их.
— Уже достаточно темно. Пора в путь, маленький брат.
Тристан достал прохладный бурдюк и, взяв его в руку, на глаз прикинул его вес. Он передал воду вначале товарищу, сделал большой глоток сам и снова перекинул бурдюк через плечо.
Пулу выбрал тропу по нижнему краю каньона, двигаясь с легкостью, которой Тристан уже не обладал. Каньон выходил на плато, спускавшееся к лагерю чередой покатых склонов. Здесь кусты и степная трава заканчивались, и далее шла линия столбов, торчащих из посаженной рядами травы, настолько высокой, что ее кисточки доставали Тристану до груди. От порывов ветра по зеленому морю травы шла рябь, как от камня, брошенного в воду.
— Веди, — сказал Пулу, — ты здесь видишь лучше меня.
Когда Тристан проходил мимо ближайшего столба, яркая вспышка, сопровождаемая треском, задела его плечо и острая боль пронзила кость, сухожилия и нерв. Юноша с криком отскочил, схватившись за руку.