Тристана вдруг озарило. Он с удивлением взглянул на товарища.
— Да! — наконец произнес он. — Да! Мы приведем его к ней, и он спасет ее!
— Харуо! — позвал Тристан у входа в лачугу. — Харуо!
Внутри послышалось шевеление, шумный зевок — и больше ничего.
— Харуо! — еще раз позвал он.
Пулу толкнул Тристана в бок.
— Сейчас день, маленький брат. Они спят.
Вопреки его словам полог приподняла чья-то рука, и из тени жилища на них посмотрела подруга Харуо, глядя на которую, можно было сказать, что она состоит из огромного живота и отвисших грудей.
Уже устроившись на корточки, Тристан и Пулу в почтении вжали головы в плечи и коснулись пальцами бровей.
— Мир в тебе, мать, — сказал ей Тристан, употребляя общепринятое выражение для обращения ко всем женщинам. — Мне необходимо поговорить с Харуо.
Она ничего не ответила и закрыла вход в хижину.
Через минуту полог откинула другая рука — большая рука охотника, под длинными ногтями которой была видна засохшая кровь пейму. Харуо зажмурился, но, привыкнув к свету, узнал Тристана.
— Плоскозубый! — сказал он, обнажив клыки. — Спящий по ночам!
— Харуо, плоскозубые где? — спросил Тристан.
— Зачем тебе? Хочешь к ним вернуться?
Пулу согнул руку в локте.
Харуо посмотрел сначала на него, потом на Тристана. Он вышел из хижины, опустив за собой полог, и сел на корточки напротив юношей.
— Зачем? — снова спросил Харуо.
— Мне нужно знать для моей матери, — он вновь произнес слова «моей матери» с глубоким почтением, и у Харуо в удивлении поднялись брови, которых на самом деле у ганианцев не было.
— Вон там, — показал он рукой на северо-запад. — Нужно пересечь плоскую землю с двумя яркими звездами на этой стороне, — Харуо коснулся своего правого плеча. — Потом будут холмы. Иди вверх по маленькой реке к тому месту, где она выходит из земли, там живет клан моей матери. На другой стороне большая долина с широкой рекой. Плоскозубые на ближней стороне реки, в домах, которые нельзя перенести.
— У них есть… такие штуки, которые летают? — спросил Тристан.
Не видя лица Пулу, Тристан все же почувствовал, что тот недоуменно смотрит на него.
— Да. Они вот в таких белых гнездах, — Харуо сложил руки чашечкой. — Из них идет огонь и шум. Они распугивают пейму.
Значит, у этих людей имеются космические корабли, и это очень важно.
— Сколько ночей нужно туда идти?
Харуо наморщил лоб и стал считать на пальцах.
— Три руки ночей.
Тристан кивком головы поблагодарил его и, бросив взгляд на Пулу, сказал:
— Ночью.
Света догорающих угольков едва хватало, чтобы присмотреться. Тристан бесшумно передвигался по хижине, проверяя содержимое корзинок и кожаных мешочков в поисках сушеного мяса, кореньев и орехов. Среди вещей, свисающих с жердей, на которых крепился потолок, он на ощупь пытался найти сделанный из желудка пейму бурдюк для воды. Руки наткнулись на предмет, завернутый в обрезки кожи. Тристан знал, что это. Он отвязал сверток от стропила и развернул его. Из-за неловкого движения цепочка проскользнула между пальцев и две металлические пластинки звякнули о грязный пол. Тристан наступил на них ногой и оглянулся, чтобы убедиться, не разбудил ли он шумом мать. Она вздрогнула, но не проснулась. Он, не шевелясь, подождал, пока ее хриплое дыхание не выровнялось. Большой предмет оказался очень тяжелым на вес. Дотлевающие угольки кровавым светом отражались от ствола и рукоятки. Тристан повертел его в руках, рассматривая механизм.
— Энергетический пистолет, — прошептал он и положил оружие в охотничью сумку с едой, затем присел, чтобы поднять цепочку.
Тристан прищурился, разглядывая буквы, выдавленные на личном знаке:
ДАРТМУТ ДАРСИ 5066–8–0529 АДРИАТ, БОРТОВОЙ ВРАЧ.
Мать научила его азбуке, когда он был маленьким. Тристан читал по слогам написанные на разглаженном песке слова, водя вместе с матерью пальчиком по буквам. Потом он начал писать слова и предложения, и это проходило в форме игры. Так продолжалось до тех пор, пока он не стал достаточно взрослым для охоты, и с той поры занимался грамотой время от времени.
Тристан, однако, ничего не забыл. Он бросил цепочку в мешок вместе с остальными вещами и недолго постоял, не отрывая глаз от матери, укрытой шкурами. Его начали одолевать многочисленные страхи и чувства. Он боялся, что по возвращении уже не застанет мать в живых, и это подталкивало его уйти как можно быстрее и вернуться с помощью. Он чувствовал себя виноватым, что не предупредил ее о своих намерениях. Надо было как-то сказать ей, чтобы она не волновалась. Тристан достал из-за пояса нож и на твердом земляном полу нацарапал: «Мама, я ухожу искать отца, чтобы помочь тебе. Скоро вернусь. Тристан».