— Голованов умер, — проговорил Хакстон вялым голосом. — Несколько лет назад от разрыва сердца.
— А начальник КГБ Куцов? — спросила она, подняв бровь.
Хакстон пожал плечами:
— Не знаем. Он исчез как раз перед началом их наступления в Восточной Европе. Говорят, его застрелили. Больше нам ничего не известно, да и какого черта он нам сдался?
В систему ворвался голос Мэрфи:
— Странное дерьмо! Только мы уехали, как они все тут посходили с ума к чертям собачьим!
Хакстон нервно оглядывался по сторонам. Его люди толпились возле голограммы Шейлы.
— Виктор? — спросила она. — Ты в Кремле?
— Да! Я разговариваю с главой службы госбезопасности. Они пытаются арестовать мою голограмму!
— Как только тебе удастся пробиться сквозь их крепкие русские черепа и заполучить Генерального секретаря, мы можем прекратить эту глупую инфантильную войну. — Она вздохнула и опять повернулась к Хакстону. — Позовите президента. Немедленно! Ваша забавная маленькая война окончена.
Хакстон сделал шаг вперед.
— Посмотрим! Вы проделали множество забавных трюков — но мы найдем вас!
Он начал орать, гневно потрясая кулаками. Шейла скрестила руки, ее душил гнев: всю силу ненависти она вложила в ледяную улыбку.
— Отлично, Хакстон. Меня не так трудно найти. Я нахожусь точно над Северным полюсом, выше его на двести восемьдесят миль. Если хотите, можете проверить. Мы не маскировались. Ваш мощный космический радар или хороший телескоп может обнаружить нас. Но делайте это, черт побери, в свободное от работы время! Дайте мне вашего президента!
— Черт бы тебя побрал, Клякса! Почему ты не сказал нам? — громыхал Мэрфи.
Клякса еле дышал, бока его дрожали.
— Это сделал Толстяк. Какая разница?
— А все те письма? — спросил Мэрфи.
— Ни одно не было послано. Толстяк делал это только для поднятия духа.
— Мне следовало бы…
— Лейтенант, — Шейла положила руку на плечо Мэрфи, потом обратила на Ахимса взгляд, который мог бы растопить лед. — Почему?
— Он хотел сбить с вас спесь. Он хотел сделать вас цивилизованными и заставить служить ему. Если бы ваше общество погибло, он мог бы создать новое, которое развивалось бы под его контролем. Вы бы увидели, к какому концу идут люди, и с радостью подчинились бы ему. Вы, люди…
— А если бы они истребили друг друга? — прервал его Мэрфи. — Уничтожили бы среду обитания? Оставили бы после себя пустыню?
Клякса отвел взгляд, не желая сдуваться.
— Я не знаю, какие планы на будущее строил Оверон.
— Мне кажется, ты лжешь, — Мэрфи хлопнул кулаком по панели. Его лицо горело огнем.
— Мне кажется, я поняла, — сказала Шейла. — У него все еще есть захваченное им способное к размножению стадо. Не правда ли, Клякса? Это был именно такой план?
Клякса слабо пискнул, отказываясь отвечать.
— Интересно, что еще он забыл нам сказать для своего удобства? — спросил Виктор, в свою очередь окидывая Кляксу ледяным взглядом.
— Мэрфи, — Шейла выпрямилась, — не спускай с него глаз. Если он дотронется до чего-нибудь тебе непонятного, попытается выдать нас Оверонам, делай с ним что сочтешь нужным.
— Слушаюсь, мэм.
Данбер и Стукалов вышли, а Мэрфи продолжал смотреть на Кляксу.
— Ты слышал? Что, хочешь выйти сухим из воды? Притворялся все время?
Клякса злобно пискнул и ответил:
— Я окультурю всех вас!
— О-хо-хо! Только через мой труп!
— Искренне надеюсь, что нет, Мэрфи. Ты мне страшно нравишься.
Мика Габания наблюдал за тем, как снизу вверх поднимаются прозрачные пузыри. Они прибывали один за другим. Проникая сквозь проницаемый пол корабля, они разрывались, и вновь прибывшие пошатывались, стараясь удержать равновесие. С широко распахнутыми глазами, испуганные, они небольшими группами направлялись в аудиторию.
Вместе с Виктором Стукаловым он приветствовал Генерального секретаря Евгения Карпова. Он щелкнул каблуками и провел трясущегося от страха вождя партии в аудиторию, думая о великой чести, которой он удостоился, сопровождая самого влиятельного члена партии на самое значительное в истории человечества совещание. Его гордость торжествовала, когда спецназовцы отдали честь при виде входящей советской делегации. Виктор указал места. Чувствуя на себе взгляд Карпова, Мика торжественно застыл с прямой спиной, с оружием наперевес.
Американцев ввел в аудиторию лейтенант Мэрфи, и челюсти Габания сжались. Американец почти пританцовывал, на лице его сияла глупая ухмылка. Так-то они реагируют на самые важные в истории человечества переговоры? Мэрфи — типичный образчик всей их своры. К чертям капитализм и все, что он породил! Порядок восстановился.