— Это кочевница! — сказал Бек с азартом.
— Эй ты, крошка, — крикнул Грейл, открыв окно. — Давай, не ломайся.
— Затаскивай ее, ребята. — Бек остановил шлюп.
Пара парней выскочила и схватила ее. Они затащили ее в шлюп и прижали к внутренней обшивке корпуса.
Девушка глядела на нас гневно, непокорно. Надето на нее было немного, только драный халат, который оставлял неприкрытыми ногу и одну грудь. Когда девушка двигалась, то видно было еще больше. У девушек из кочевых племен нет чувства стыда, как я слышал.
— Да она хорошенькая, — сказал Бек, пожирая ее глазами. — Теперь слушай, крошка. Раз ты тут одна, да еще и пешком, значит, твое племя неподалеку. Может быть, за тем холмом, так?
Девушка ничего не ответила.
— Дай я отведу ее в корму, — предложил я. — Я выдолблю из нее ответ.
Бек усмехнулся, немного нахмурясь.
— Этим кочевницу не испугать. Всему свой срок, Клейн, для этого еще будет много времени.
Девушка заговорила.
— Да, за холмом. Прямо там.
— Ну, если ты мне соврала… — Бек вытер губы, задумчиво глядя на невысокий холм на горизонте. — Значит, так, милая, сейчас мы отправляемся за холм, и ты мне покажешь, какие фургоны с протеином. Поняла? Тебе ничего не сделают. Если мы захватим один фургон, — пояснил он, — еда у нас никогда не кончится.
Двигатели завыли, мы въехали на холм и остановились на вершине. Девушка указала рукой и хихикнула.
— Вон там!
Стойбище кочевников действительно находилось внизу. Но мы надолго не задержались. Стойбище было слишком велико. Среди пыли стояли огромные фургоны и тягачи. И кочевники заметили нас сразу, как только мы показались на холме. Раздался хлопок, и в нашу сторону со свистом полетел минометный снаряд.
Бек налег на руль, и мы с ревом бешено помчались вниз с холма. Я потряс девушку за плечо.
— Красавица, шутя так, ты очень рискуешь!
— Ладно, — грустно сказал Бекмат, — от большого кочевого племени с протеиновыми цистернами другого ждать и не приходится. Разбой нам не подходит. Ладно, продолжим. У нас еще есть План А.
Тогда я впервые услышал о Плане А, но в тот момент думал не только об угрозе голодной смерти. Я оттащил девушку в заднюю часть водительской кабины.
— Как тебя зовут, теплый животик? — спросил я, ощупывая ее плечи.
— Гельбор.
— Ладно, Гельбор, своего племени ты больше не увидишь.
Она была напугана и подавлена, но старалась этого не показывать.
— Ну и что? — сказала она дерзко. Она пригнулась ко мне и нежно прижалась.
— Может быть, мы умрем с голоду. Тогда и ты умрешь. — Сейчас я ласкал ее прикрытую грудь. Возможно, это происходило от необычности ситуации, но у меня начала кружиться голова, как никогда не кружилась ни от одной женщины.
Бекмат обратился ко мне через плечо.
— Не мечтай, Клейн. У нас не хватит на эту женщину продовольствия.
Мы уже далеко отъехали от стойбища кочевников. Гельбор уныло глядела через окно на бесцветную равнину и удаляющиеся холмы.
— Племя скоро снимается с места. Если вы меня ссадите, я уже не успею назад!
— Много хочешь. Мы на ходу тебя вышвырнем. Когда грохнешься об землю на скорости в семьдесят миль в час, то, я думаю, шансов выжить немного.
Гельбор обмякла в моих руках, услышав этот смертный приговор. Голова ее повисла.
— Черт, какая тут разница? — возразил я. — Если умрем, так умрем. То, что она останется с нами, многого не изменит. Жалко уже выбрасывать, раз она тут.
Бек помолчал немного. Наконец вздохнул и пожал плечами.
— Твоя взяла. Не волнуйся, девочка. Во всяком случае, пока.
Я провел ее в корму мимо моторных отсеков, мимо ящиков с боеприпасами в трюм с продовольствием.
— Это я для тебя все уладил, — тихо сказал я. Что она пробормотала, я не разобрал.
Я ее раздел, и это было действительно здорово, когда наши бедра стали тереться. Когда все было закончено, я поймал себя на том, что пристально смотрю ей в лицо. Я только теперь посмотрел на Гельбор, как на человека.
Бекмату, казалось, сон был не нужен. Он настаивал на том, чтобы вести шлюп самому и почти не выходил из-за руля ни днем, ни ночью. Он давал на время руль мне, Риту или Грейлу, но через четыре или пять часов снова брался за управление и иногда вел без перерыва по двадцать часов.
Мне было интересно, что будет делать Тон, когда у него закончится дурь. Запас находился у него в коробке, с которой он не сводил глаз, но навечно ведь его не хватит. Тон то и дело исчезал в корме, чтобы уколоться. Мы не обращали внимания, только Грейл иногда издевался над Тоном.
Вскоре молчание Бека всем надоело. Нам хотелось ответов. Мы молчали до сих пор, вероятно, из-за того, что втайне боялись, что ответов нет, что у Бека нет никаких мыслей.
Но жизнь в шлюпе была монотонна, и мы начали ссориться. Беку все чаще приходилось нас разнимать. В конце концов Рит заявил:
— Слышишь, босс, мы хотим знать, куда направляемся.
— Проголодался, что ли? — Бек сделал вид, что немного удивлен.
— Еще бы нам не проголодаться, — стал жаловаться Хассманн. — От того, что мы едим, и собака сдохнет.
Бек рассеянно кивнул, словно мысли его находились где-то вдалеке.
— Значит, хотите еду. Ладно, тогда послушайте. Есть место, где еда растет прямо на земле всюду, куда ни кинь взгляд. Вы просто топчите еду ногами. И самого грунта не видно из-за того, что на нем растет. Еды, сколько хочешь. И имя этому месту — Земля.
Грейл с горечью посмотрел на него.
— Земля? Не надо над нами издеваться, босс, мы не идиоты.
— Воздержусь от комментариев на этот счет. Просто привыкните к той мысли, что мы направляемся на Землю.
— Но это невозможно, — на этот раз заговорил Тон.
— Я знаю, о чем вы думаете, — ответил Бек. — Много столетий тому назад ворота, связывавшие с Землей, были разрушены, взорваны. А вещество рассеяно. Сообщение с Землей прекратилось, и с тех пор никто не проходил ни сюда, ни отсюда. Но кое-что вы не знаете. Там, в Клиттманне, я много беседовал с алхимиком. Он изучил все старые книги и еще многое и сообщил мне о воротах то, что не знает никто другой.
Хармен всю похвалу принял бесстрастно. Ах ты, старая лысина, подумал я, значит, за всем этим стоишь ты. Ты заразил Бека своими фантастическими идеями.
— Вы, может быть, знаете, а может, и нет, — продолжил Бек, — что ворота состояли из вещества, которое одновременно существовало и здесь, на Каллиболе, и на Земле. Мне, например, раньше было неизвестно, что эти ворота вообще созданы алхимиком. Правильно, Хармен? Продолжи, расскажи им.
Алхимик угрюмо кивнул.
— Все так, и прочесть об этом в старинных документах может всякий, кто умеет разбирать тайные символы. Вещество, из которого были сделаны ворота, получили из Тинктуры — первоматерии бытия, которая не подчиняется законам пространства и времени. Как иначе могли существовать такие ворота? Как эзотерическая наука могла создать то, что может существовать в двух местах одновременно? Тинктура неуничтожима, неделима, и, следовательно… — Он прервался. — Пусть вам скажет ваш начальник.
— В инструкциях для рабочих этого, конечно, не написано, — признал Рит, потирая подбородок. — Правду говоря, я никогда и не задумывался над тем, как действовали ворота. Все это было так давно, еще задолго до того, как я родился.
— Хармен имеет в виду то, — продолжил Бек, — что, хотя вещество, из которого были сделаны ворота, ядерным взрывом разбросали на сотни или даже тысячи миль, оно не утратило своего единства. За столетия оно снова собралось вместе, как бы стягиваясь. И более того, оно сейчас там же, где и было раньше. По расчетам Хармена, сейчас ворота уже снова воссоздались. — Рит нахмурился.
— Хочешь сказать, что все молекулы стянулись туда, где они были до взрыва?
— Правильно, — начал было Бек, но алхимик его поправил:
— Тинктура не имеет молекул. Вещество, состоящее из атомов и молекул, — это загрязненная форма первоначальной гиле, которая едина, проста и неделима, что трудно поддается пониманию. Человеку, привыкшему руководствоваться грубым чувственным восприятием, может показаться, что при определенных условиях ее можно разделить. И опять же, очень большая сила может утончить ее до такой степени, что может показаться, будто она исчезла, однако по истечении времени она снова примет такую же форму, какая была у нее в момент дистилляции. Гилические объекты можно заставить изменить свою форму только при помощи очень сложных алхимических процессов.