Мы увидели друг друга одновременно. В руке он держал короткую саблю, какие обычно носят ротроксы. Огнестрельного оружия у него, по-видимому, не было. Я Навел автомат и нажал на спусковой крючок.
И автомат заклинило.
Я выругался про себя. Автомат был реаттской сборки, несмотря на все наши усилия, реаттская продукция еще не могла сравниться с нашей. Я тут же подумал о пистолете у меня в кобуре и об оружии убитых ротроксов, которые лежали в другой комнате, но не было времени добраться ни до того, ни до другого. Ротрокс моментально бросился на меня с саблей, и у меня оставалась лишь доля секунды, чтобы спасти свою жизнь.
Когда он бросился на меня, руки и ноги его защелкали. Четыре года назад я совсем не сразу узнал, что это за устройства из стержней на руках и ногах у ротроксов. Мерама в шесть раз меньше Земли или Каллибола, и сила притяжения на ней во столько же раз меньше. Серебристые стержни и поршни — это механические мышцы, без которых ротроксы на Земле почти не могли стоять.
Я метнулся в сторону, едва увернувшись от удара саблей. Как только серое с оскаленным ртом лицо ротрокса промелькнуло мимо меня, я взял свой автомат за ствол, с размаху ударил прикладом его по ноге и разбил шарнир в районе щиколотки. Послышался звон. Нога ротрокса подкосилась, и он грузно упал на пол. Он стал барахтаться на полу, пытаясь встать при помощи рук и другой, еще действующей ноги. Воспользовавшись временем, я вынул пистолет и выстрелил ему в голову.
Я послушал, нет ли в здании других звуков, затем вернулся туда, где на диване лежал Тон. Сейчас он открыл глаза. Он взглянул на меня своими расширенными зрачками.
— Им нужна была информация, — произнес он тихим вялым голосом. — Я молчал. Я уже давно очнулся.
Я все еще держал в руке пистолет. Когда Тон увидел, куда он направлен, то понял, что сейчас должно произойти.
— Я представляю угрозу, да? — сказал он, пытаясь сесть. — Я себя не контролирую.
— Мы должны заботиться о своей безопасности, — произнес я твердо.
— Конечно. — Он смотрел неподвижным стеклянным взглядом прямо мне в лицо. — Застрели меня, Клейн. Давай. И я стану свободен, буду вечно парить в голубом пространстве.
Я прицелился. Вдруг лицо Тона искривилось в усмешке.
— Бекматовская шестерка!
Выстрел прозвучал неожиданно громко. Пуля проделала аккуратное отверстие в лице и вырвала кусок из затылка. Тон дернулся. Он умер, даже не успев почувствовать выстрела. Я быстро прошел по остальным помещениям, убедился, что там никого нет, и спустился к отделению. Я все думал, расслышал ли Бек, наблюдая за происходящим по телевизору, последние слова Тона.
XII
Планета Земля вращается, освещенная ярким светом. От его яркости атмосфера ее светится. На этой планете страна Реатт — словно один огромный переливающийся самоцвет, словно огромная чаша, полная зеленой травы и дурманящих ароматов, идущих от раскидистых деревьев.
Иногда я выглядываю из своей башни и смотрю на небо, расцвеченное яркими красками утренней или вечерней зари. Хотя все это мне чуждо, я вижу, что это красиво.
Прошло девять лет с тех пор, как мы пришли сквозь ворота с Каллибола. Девять лет, в течение которых мы, хозяева Реатта, сидим, затаившись в своих глухих башнях, редко видим друг друга и редко показываемся местным жителям. Реатт слушается наших команд, потому что мы его таким устроили. Миллионы реаттцев работают на Мераме в цехах ротроксов или как домашние рабы. Здесь, на Земле, они трудятся на заводах, медленно, но уверенно выпускающих вооружение, которого хватит на целую армию. Мышцами и нервами нового порядка в Реатте стала военизированная элита, которая никогда не знала «голубого пространства». Мы обучали ее лично. У ее представителей есть твердость, даже жестокость, и они благоговеют перед людьми с Каллибола, благодаря которым и произошли все эти изменения.
Ротроксы все еще оставались в Реатте, они вышагивали со своей обычной надменностью, иногда вооруженные своим традиционным мечущим расплавленный металл копьем, но чаще — с автоматами и пистолетами, которые мы им дали. Реаттская элита ротроксов уважала, но ими не восхищалась.
Мое лицо было самым известным в Реатте. Вся организация была делом моих рук, так что иногда я показывался на людях. Но в последнее время я, как и остальные, сделался неразговорчив и замкнулся в своем искусственном мире.
Бекмат уже годами не выходил из своей башни. Сам я в последний раз видел его живьем, когда убивал Тона; но он существовал, преследовал, как тень, давал по телевизору инструкции.
Так что это было из ряда вон выходящим событием, когда Бек вдруг всех нас созвал вместе. Когда я вошел в его жилище, Рит, Грейл и Хассманн уже сидели и ждали меня. Бек сидел в том же кресле, в каком я видел его пять лет назад, все так же окруженный мерцающими телеэкранами.
Из нас Бек постарел сильнее всех. Его бледное лицо стало немного одутловатым, а глаза сделались усталыми. Все остальные были просто на десять лет старшие, но по-прежнему бодры и в хорошей форме. Хотя Бек был единственным, кто не набрал вес от большого количества калорийной пищи.
Не тратя времени, Бек сразу приступил к делу.
— Вы, ребята, думаю, не поверили тогда, когда мы бежали и оказались за пределами города, что однажды мы вернемся и рассчитаемся с теми придурками, — сказал он, — но вот этот день настал. Время идти на Клиттманн.
Рит пожал плечами.
— Мне и здесь хорошо. Но как скажешь, босс.
Грейл оскалил зубы. За время, прожитое в Реатте, лицо его сделалось еще более смуглым.
— Давно пора. Мы и так засиделись в этой пропаленной солнцем дыре с зелеными мордами.
— Вот именно, — одобрил его слова Бек. — Думаете, нам тут живется неплохо?
Действительно неплохо. Но это не та планета. Подождите, кода мы закончим дела на Каллиболе. Клиттманн — это только начало, мы пройдемся по всей планете. Я каждому из вас дам по городу. По десять городов. Никто не знает, сколько их там, на Киллиболе.
— Как ротроксы, Бек? — пробасил Хассманн. — Что с ними?
Бек фыркнул, отмахнувшись.
— Они думают, что это будет частью их империи, как Реатт. Но не беспокойтесь, долго на них работать я не собираюсь. Города Каллибола — это мир, в котором они ничего не смыслят. Более того, в нашем распоряжении окажется гигантская промышленность и обученное население. То, что мы делали тут, покажется игрушками.
Грейл довольно усмехнулся.
— Хочешь сказать, мы выпихнем этих придурков из игры? Я — за!
— Именно. Мы им еще немного подыграем, но потом быстро выпихнем их с Каллибола, а после этого выпихнем их из Реатта на Мераму. Пусть забирают свою Мераму, она мне не нужна.
Рит поморщился.
— На что нам этот Реатт? Пускай забирают и его. Мы можем охранять ворота, и они никогда через них не пройдут. Мы можем даже снова их разрушить.
— Нам на некоторое время еще понадобится Реатт, — сказал Бек, не дав пояснения.
Я решил, что он нужен Беку из-за того, что в кампании будут участвовать реаттские войска. Он не захочет отказаться от всей проделанной тут нами работы. Кроме того, пройдет, по крайней мере, несколько месяцев, прежде чем мы достаточно укрепимся в Клиттманне, чтобы пойти против своих кровных братьев — ротроксов.
Я молчал все это время, так как уже знал мнение Бека на этот счет. Теперь он обратился ко мне.
— Надо разобраться с ротроксами, Клейн. Я хочу, чтобы ты отправился на Мераму и поговорил с Советом.
У меня по спине забегали мурашки при мысли о том, что надо будет предстать перед этими холодными, жестокими людьми на их собственной территории.
— Что я им скажу?
— Формально это просьба от меня дать приказ начать кампанию и предоставить свои собственные войска. Я дам тебе магнитофонную запись своей речи. К тому же нам надо обеспечить себе тыл. Я не хочу, чтобы здесь что-нибудь случилось, пока мы рассчитываемся с Клиттманном. Так что сделай вид, что у нас с ними полное согласие, и прикинься послушным слугой.
Хассманн, Грейл и Рит — все улыбались.