Но бодрый голос доктора не выдавал усталости, бесконечная процессия цифр шла стройным маршем, каждую цифру он произносил отчетливо, так, чтобы не могло быть ошибки, чтобы не было необходимости повторять. Макс слушал, учился и изумлялся.
Он взглянул вверх в космос через купол — пространство казалось искаженным из-за невообразимой скорости. Звезды впереди или, вернее, сверху, казалось, все плотнее скучивались от дежурства к дежурству, под сильным действием параллакса казалось, что они смещаются как раз в ту часть неба, куда двигался корабль. Теперь они видели в инфракрасных лучах, встречая надвигающиеся потоки волн на такой скорости, что допплер-эффект делал видимым тепловое излучение.
Поток цифр прекратился. Макс посмотрел на доктора Хендрикса, и когда он скомандовал: «Приготовиться!», Макс снова поспешно взглянул вверх.
Казалось, звезды сползлись в одну точку, затем они вдруг исчезли и вместо них появилось другое, новое и совершенно незнакомое звездное небо.
Хендрикс выпрямился и вздохнул, затем посмотрел наверх.
— Это Мемориал Альберта, — тихо проговорил он. — А это Гексагон. Ну, кажется, все в порядке. — Он повернулся к Саймзу: — Я уступаю вам место, мистер. — Он пропустил вперед капитана, а затем следом за ним вышел через люк.
Бригада управления снова перешла на ненапряженный график: до следующего перехода оставалось еще много дней. Макс продолжал выполнять работу картографа смены вместо Ковака, который временно замещал доктора Хендрикса, в то время как астрогатор получил недельный отпуск. В первой части пути не было по-настоящему серьезной работы, и в исключительном таланте доктора не было необходимости. Но Максу очень нравились эти изменения — он с гордостью расписывался в бортовом журнале: «М. Джоунз, картограф смены». Он чувствовал, что достиг цели, хотя Саймз по-прежнему постоянно придирался к нему, а Келли продолжал безжалостно тренировать его в искусстве управления кораблем.
Он не испугался, хотя и был удивлен, когда после смены с дежурства ему велели явиться к астрогатору. Он надел свежий мундир, пригладил волосы и направился наверх.
— Ученик штурмана Джоунз прибыл по вашему приказанию, сэр.
В каюте был и Келли, он пил кофе вместе с астрогатором. Хендрикс ответил на приветствие Макса, но сесть ему не предложил.
— Хорошо, Джоунз.
Он повернулся к Келли:
— Пожалуй, будет лучше, если вы сами сообщите ему эту новость.
— Как скажете, сэр.
Казалось, Келли был в некотором замешательстве.
— Ну, Джоунз, дело вот в чем: ты на самом деле не принадлежишь к моей гильдии.
Макс был шокирован настолько, что ничего не смог ответить. Он чуть было не сказал, что он думал… то есть понимал… то есть знал… Но он промолчал.
— В общем, тебе следует попытаться стать астрогатором.
В голове у Макса зашумело, но он услышал, как доктор Хендрикс сказал:
— Ну, Джоунз? Ты хочешь попробовать? Или нет?
Макс нашел в себе силы ответить:
— Да… да, сэр.
— Хорошо. Мы с Келли наблюдали за тобой. Он, как и я, считает, что ты, — вероятно, имеешь задатки, позволяющие развить необходимую скорость и выработать должный навык работы. Вопрос в следующем: ты сам так считаешь?
— Хм… то есть… я надеюсь, что смогу, сэр!
— И я тоже, — сухо ответил Хендрикс. — Посмотрим. Если не получится, ты вернешься в свою гильдию, и вреда от этого никакого не будет. Эта попытка сделает из тебя более опытного штурмана.
Астрогатор повернулся к Келли.
— Я задам Джоунзу несколько вопросов, Келли, а затем мы решим.
— Хорошо, сэр. — Келли поднялся и вышел.
Хендрикс подошел к своему, столу и достал из него персональный список члена экипажа.
— Это твой? — спросил он Макса.
— Да, сэр, — ответил Макс, едва сдерживая волнение.
Доктор Хендрикс пристально посмотрел на него.
— Насколько точно этот список отражает твою карьеру? Можешь сказать что-нибудь по этому поводу?
Возможно, пауза длилась не так уж и долго, но Максу она показалась бесконечной и мучительной. Затем наступил катарсис, и Макс услышал свой голос:
— Этот список совсем не отражает мою карьеру. Он поддельный от начала и до конца.
Макс еще сам не понял, зачем он это сказал, понял лишь, что вдребезги разбил свой единственный шанс достичь цели. Но он не чувствовал себя убитым, он был абсолютно спокоен.