— Крошка очень трудная личность, — продолжал профессор. — Ну, вот и аэропорт. Когда отправишься в институт, не забудь заехать к нам. И приезжай, пожалуйста, на день Благодарения; на Рождество ты ведь, безусловно, поедешь домой?
— Спасибо, сэр, обязательно.
— Вот и хорошо.
— Кстати, Насчет Крошки. Если она будет чересчур буянить, то не забывайте про маяк. Мэмми с ней справится.
— Что ж, полезная идея.
— Крошке еще ни разу не удавалось провести Мэмми, хотя она и пробовала. Да, я совсем забыл. Кому можно об этом рассказывать? Не о Крошке, разумеется, а обо всей этой истории?
— А разве не понятно?
— Сэр?
— Рассказывай кому угодно. У тебя сразу пропадет всякое желание делать это, потому что почти никто тебе не поверит.
Домой я летел реактивным самолетом — быстрая все-таки машина! Обнаружив, что вся моя наличность состоит из доллара шестидесяти семи центов, профессор Рейсфелд настоял на том, чтобы я взял у него десять долларов, так что, когда мы прилетели, я подстригся на автобусной остановке и смог купить два билета до Сентервилля, чтобы не сдавать «Оскара» в багажник, где его могли повредить. Стипендия в Массачусетсом технологическом институте больше всего порадовала меня тем, что «Оскара» не придется продавать, хотя теперь я и так не продал бы его ни за какие деньги.
Из-за «Оскара» водитель остановил автобус прямо у нашего дома — уж больно неудобно было бы его тащить от станции. Я пошел в сарай, повесил «Оскара» на его стойку, сказал, что зайду позже, и вошел в дом с заднего крыльца. Мамы не было видно, папа сидел у себя в кабинете. Он поднял глаза от книги.
— Привет, Кип.
— Привет, пап.
— Как путешествовал?
— Видишь ли, я не попал на озеро.
— Я знаю. Звонил профессор Рейсфелд, он все мне рассказал.
— А… а… В целом попутешествовал очень неплохо.
Я заметил, что он держит на коленях том энциклопедии «Бштанника», раскрытой на статье «Магелланово облако». Папа поймал мой взгляд.
— Никогда не доводилось их видеть… — сказал он с сожалением. — Была однажды возможность, да все времени найти не мог, если не считать одной облачной ночи.
— Когда это, папа?
— Еще до твоего рождения, в Южной Америке.
— А не знал, что ты там бывал.
— Приходилось. По заданию правительства. Hо об этом не принято рассказывать. Красивые они?
— Да не очень-то. — Я снял с полки другой том энциклопедии и нашел Туманность Андромеды. — Вот где по-настоящему красиво.
— Да, прекрасно, должно быть, — вздохнул отец.
— Невероятная красота. Я тебе все расскажу подробно, у меня и магнитофонная пленка есть.
— Не к спеху. Ты ведь устал. Триста тридцать три тысячи световых лет — расстояние приличное.
— Нет, что ты, ровно в два раза меньше.
— Я имею в виду оба конца.
— Но мы вернулись обратно не тем же путем.
— То есть как?
— Не знаю даже, как объяснить, но когда эти корабли совершают прыжок, любой прыжок, путь обратно и есть долгий путь вокруг. Корабль летит прямо вперед, пока снова не оказывается в исходной точке. Ну, не совсем «прямо вперед», потому что пространство изогнуто, но настолько прямо, насколько возможно.
— Гигантский космический круг?
— Ну да. Круговой путь по прямой линии.
— Н-да. — Он задумался. — Кип, а какое расстояние охватывает этот круг Вселенной?
— Я спрашивал, папа, но не понял ответа. Мэмми сказала мне тогда: «Какое может быть «расстояние», там, где, нет ничего?» Это вопрос не столько расстояния, сколько состояния. Мы не летели, мы просто перемещались.
— Да, неразумно выражать математические вопросы словами, следовало бы мне это знать, — упрекнул себя отец.
Я уже хотел было посоветовать ему обратиться к доктору Бруку, как вошла мама:
— Здравствуйте, мои дорогие!
На секунду мне показалось, что я слышу Мэмми. Мама поцеловала отца, потом меня.
— Хорошо, что ты уже дома, милый.
— М-да… — Я обернулся к отцу.
— Она все знает.
— Да, — сказала мама тепло. — Я не боюсь, когда мой взрослый мальчик отправляется в путь куда бы то ни было, лишь бы он благополучно возвращался домой. Я ведь знаю, что ты всегда дойдешь туда, куда захочешь, — она потрепала меня по щеке. — И я всегда буду гордиться тобой.
Следующим утром, во вторник, я пришел на работу очень рано. Как и предполагал, моя стойка находилась в ужасном состоянии. Надев свой белый фартук, я быстро принялся наводить порядок. Мистер Чартон говорил по телефону. Повесив трубку, он подошел ко мне.
— Хорошая была поездка, Кип?
— Очень, мистер Чартон.
— Кип, я хотел спросить тебя кое о чем. Ты все еще хочешь полететь на Луну?
Я чуть не подпрыгнул. Да нет, не может он ничего знать. И поскольку Луны я толком так и не увидел, мне, конечно же, хотелось побывать там еще раз, но только уже не в такой спешке,
— Да, сэр. Но прежде всего колледж.
— Я именно об этом и говорю. Видишь ли… Детей у меня ведь нет. Так что, если нужны деньги, скажи мне.
Он намекал раньше на фармацевтическую школу, но ни о чем подобном и речи не было. А только вчера вечером папа сознался, что еще в тот день, когда я родился, оформил мне страховку на учебу, но никогда ничего мне не говорил, чтобы посмотреть, чего я сумею добиться своими силами.
— О, мистер Чартон, большое спасибо! Это очень любезно с вашей стороны!
— Я всецело одобряю твое стремление учиться.
— В общем-то, у меня уже все улажено, сэр, но когда-нибудь мне может понадобиться занять денег.
— А можешь и не занимать. Дай мне знать. — Он отошел в сторону, заметно расстроившись.
Я работал, и мне было хорошо и тепло. Иногда я трогал рукой «счастливую штучку», лежащую в кармане. Вчера я дал ее маме и отцу, попросил приложить ее ко лбу. Мама заплакала, а отец сказал торжественно: «Я начинаю понимать, Кип». Я решил как-нибудь при случае дать ее мистеру Чартону, но нужно придумать, как это сделать. Стойку я надраил до блеска, потом проверил кондиционер. Сегодня он работал нормально.
После полудня заявился Туз Квиттл и плюхнулся на табуретку.
— Здоров, космический пират! Что слышно от Галактических баронов? Ик-ик-ик!
Интересно, что бы он сказал, ответь я ему все по правде? Прикоснувшись к «счастливой штучке», я спросил:
— Что закажешь, Туз?
— Как всегда, да поживее!
— Солодовый коктейль с шоколадом?
— Ты что, забыл? Встряхнись, юнец! Проснись наконец и возвращайся в реальный мир!
— Конечно, Туз, конечно.
Что толку заводиться с Тузом, если его видение мира не глубже поросячьей лужи?
Вошли две девушки, я подал им кока-колу, пока взбивался коктейль для Туза. Он спросил, ухмыляясь:
— Барышни, знакомы ли вы с командиром Кометой?
Одна из них прыснула. Ободренный Туз продолжал:
— Я его менеджер. Кому нужны подвиги, обращайтесь ко мне.
— «Имею скафандр — готов путешествовать…»
— Чтобы заработать на твоем шутовском балахоне, мы должны давить на все педали. Поэтому добавим: «Уничтожаю космических чудовищ! Специалист по Спасению планет—ставки по договоренности!» Годится?
— Нет, Туз, — покачал я головой.
— Это почему же? Ты что, выгоды своей не понимаешь?
— Давай разберемся. За спасение планет я не берусь, да и заказов на это не принимаю, просто спасаю, если уж так получается. Но я совсем не уверен, что стал бы сознательно спасать планету, на которой живешь ты!
Теперь прыснули обе девушки.
— Ишь ты, какой остроумный, — огрызнулся Туз. — Ты что, не знаешь, что клиент всегда прав/
— Всегда?
— Всегда! Заруби себе на носу и подавай мой коктейль, живо!
— Да, Туз, — я потянулся за стаканом, а он сунул мне тридцать пять центов. Я толкнул монетки обратно к нему через прилавок:
— Этот стакан за счет заведения, Туз.
И выплеснул коктейль ему в лицо.