Луммокс поднялся с земли еще на одну пару ног и подставил свой широкий череп под висящие ноги Джона Томаса. Слегка пошатнувшись, Джон Томас встал на его голову, и Луммокс осторожно опустил его на землю.
Джон Томас спрыгнул и тут же повернулся к Луммоксу. Похоже, что все неприятности не причинили Луммоксу заметного вреда: он вздохнул с облегчением. Теперь осталось только доставить его домой, а там уж он его осмотрит дюйм за дюймом.
Тем временем Луммокс делал вид, что внимательно изучает собственные ноги, издавая звуки, напоминающие смущенное мурлыканье. Джон сурово посмотрел на него:
— Лумми, ты плохой! Ты очень плохой! Просто тупица — понимаешь?
Луммокс был в страшном смущении. Он опустил голову почти до земли, глядя на своего друга снизу вверх и открыл пасть:
— Я не хотел, — возразил он тоненьким детским голоском.
— Ах, вот как! Ты не хотел! Я запихаю тебе в пасть твои собственные ноги! И попробуй только мне возразить! Я тебя вытряхну из твоей шкуры и сделаю из нее коврик на стенку. Обеда тебе сегодня не видать! Он не хотел!
Над ними завис красный вертолет:
— Все в порядке? — осведомился шериф Дрейзер.
— Конечно.
— Отлично. Будем действовать следующим образом. Я убираю барьеры. Ты ведешь его по Хилл-стрит, где вас будет ждать эскорт; вы пристраиваетесь за ним, и он проводит вас до дому. Все понятно?
— Ясно.
— Джон Томас увидел, что оба выхода из виадука заблокированы тяжелыми бульдозерами с опущенными ножами. Такой порядок был принят силами безопасности во всех городах после Великого Бунта 91-го года, но Джон Томас не мог припомнить ничего подобного в Вествилле, и он начал понимать, что день, когда Луммокс вышел в город прогуляться, не скоро изгладится из памяти. Но он был счастлив, что Луммокс оказался настолько перепуганным, что не попытался пожевать железа или попробовать какой-нибудь ржавый обломок. Он повернулся к нему:
— Ну ладно, ты, чудовище, вытаскивай свой скелет из этой дыры. Пошли домой.
Луммокс радостно согласился, и виадук снова задрожал.
— Подсади меня.
Середина туловища Луммокса преобразилась в нечто вроде седла. Луммокс был полон радостного желания повиноваться и нетерпеливо топтался на месте.
— Успокойся, — сказал Джон Томас. — Я не хочу отдавить себе пальцы. — Луммокс застыл, и мальчик вскарабкался на него, цепляясь за складки его стальной на ощупь шкуры. Верхом на Луммоксе он напоминал раджу, отправляющегося на тигриную охоту.
— Все в порядке. А теперь, не торопясь, вверх по дороге. Да не туда, олух царя небесного! Вверх!
Сообразив что к чему, Луммокс огляделся и зарысил прочь. Две патрульные машины прокладывали ему дорогу, две прикрывали с тыла. Помидорно-красный вертолет шерифа Дрейзера держался поодаль на безопасной дистанции. Джон Томас несколько расслабился, размышляя, как он, во-первых, будет воспитывать Луммокса, а, во-вторых, что он скажет матери. Первая задача была куда проще, чем вторая…
Они были уже на полпути к дому, когда им чуть ли не на голову свалился летун, не обращавший никакого внимания на красные полицейские мигалки. Джон Томас догадался, что так, очертя голову, может летать только Бетти, еще до того, как смог рассмотреть ее лицо, и был прав. Он поймал ее за ноги, когда она выключила двигатель.
Шериф Дрейзер распахнул иллюминатор и высунул наружу голову, но Бетти прервала поток возмущения, который он обрушил на них.
— Что я слышу, шериф Дрейзер! Какие ужасные выражения!
Шериф поперхнулся и вгляделся пристальнее:
— Это кто — Бетти Соренсен?
— А кто же еще? И должна вам сказать, шериф, что никогда не предполагала, что доживу до такого времени, когда вы, столько лет преподававший в воскресной школе, будете употреблять такие слова! И если вы считаете, что подаете хороший пример…
— Молодая леди, придержите язык.
— Я? Но это вам надо…
— Цыц! На сегодня с меня хватит! Здесь дело серьезное и посему — марш отсюда!
Взглянув на Джона Томаса, Бетти подмигнула ему, а затем состроила ангельски невинное выражение:
— Но, шериф, я не могу.
— А? Почему это не можете?
— У меня кончилось горючее. Я пошла на аварийную посадку.
— Бетти, перестаньте сочинять.
— Я? Ради чего, декан Дрейзер?
— Я вам покажу декана! Если бак у тебя пустой, слезай с этого зверя и отправляйся домой. Он опасен.
— Лумми опасен? Да он и мухи не обидит. И, кроме того, вы хотите, чтобы я пошла домой одна? По этой глухой дороге? Когда уже темнеет? Вы меня удивляете.
Дрейзер сплюнул и захлопнул иллюминатор. Бетти мигом высвободилась из подвесной системы и устроилась поудобнее в сиденье, которое Луммокс без напоминания соорудил для нее на своей обширной спине. Джон Томас посмотрел на нее.
— Привет, Червячок.
— Привет, Упрямец.
— А я и не знал, что ты знакома с шерифом.
— Я знакома со всеми. А теперь помолчи. Я помчалась сюда изо всех сил и сломя голову, как только услышала новости по ящику. Вы, даже вместе с Луммоксом, никогда не додумаетесь, как выпутаться из этой истории, — поэтому я и здесь. А теперь расскажи мне все, даже самое ужасное. Не скрывай ничего от мамочки.
— Ах ты, хитрая лиса.
— Не трать времени на комплименты. Может быть, это наш последний шанс поговорить с глазу на глаз перед тем, как тебя начнут тягать в разные стороны, поэтому давай быстрей к делу.
— Что? Ты думаешь, что в самом деле… Но если обратиться к юристу?
— Я лучше любого юриста, потому что мой мозг не забит разными примерами, которые случались раньше. Я все вижу свежим глазом.
— Ну… — Честно говоря, Джон почувствовал себя куда лучше с появлением Бетти. Теперь он и Луммокс не одиноки в этом недружелюбном мире. Он выложил всю историю, а Бетти спокойно выслушала его.
— Кто-нибудь пострадал? — спросила она.
— Не думаю. Они бы мне сказали об этом.
— Это верно. — Она выпрямилась. — Значит, нам не о чем беспокоиться.
— Что? Да Луммокс наломал дров на сотни, а то и на тысячи… Хотел бы я знать, что ты имеешь в виду «не о чем беспокоиться»?
— То, что никто не пострадал, — ответила Бетти. — Все остальное можно организовать. Может быть, еще Луммокс окажется пострадавшей стороной.
— Ну, ты даешь! Полная чушь!
— Если ты думаешь, что это чушь, значит, ты никогда не был в суде.
— А ты была?
— Не уходи в сторону от разговора. Кроме всего, Луммокс подвергся нападению с применением очень опасного оружия.
— Да он не пострадал, его только опалило.
— Неважно. Я уверена, что он испытал сильнейшее душевное потрясение. И исходя из этого, он не несет ответственности за все, что произошло. А теперь помолчи и дай мне подумать.
— Я тоже подумаю.
— Но не очень напрягайся, а то я услышу, как у тебя шестеренки трещат. Не воображай.
До дома Стюартов они двигались в молчании. И перед тем, как они прибыли, Бетти дала Джону один совет:
— Ничего не признавай. Ничего. И ничего не подписывай. Зови меня.
Миссис Стюарт не вышла встречать их. Шериф Дрейзер вместе с Джоном Томасом отправился осмотреть пролом в заграждении. Луммокс плелся за ними. Шериф молча смотрел, как Джон Томас взял шнурок и натянул его поперек прохода.
— Вот так. Теперь он не сможет выйти.
Дрейзер открыл рот:
— Сынок, у тебя, видно, не все дома.
— Вы не понимаете, сэр. Захоти он выйти, забор его не остановит, даже если мы его отремонтируем… Его ничто не остановит. Кроме этого шнурка. Луммокс!
— Да, Джонни?
— Видишь этот шнурок?
— Да, Джонни.
— Если порвешь его, я надеру тебе уши. Понятно?
— Да, Джонни.
— И пока я не разрешу тебе, со двора ни ногой.
— Хорошо, Джонни.
— Обещаешь? Лопни мое сердце?
— Лопни мое сердце.
— Вообще-то сердца в нашем понимании у него нет, — сказал Джонни. — У него все устроено по другому, принципу… что-то вроде центробежного насоса. Ну, словно…
— Пусть у него будет какой угодно насос, лишь бы сидел дома.
— Так и будет. Эту клятву он никогда не нарушит.