— Да вы самый тупоголовый тип, каких мне только доводилось встречать! Вы по-прежнему настаиваете на том, что я лгунья и преступница?! — Она шагнула к Йену и для убедительности ткнула указательным пальцем ему в грудь. — Вы что же, считаете, что я получаю удовольствие от этой позорной помолвки? — Она ткнула пальцем сильнее. — Да вы раз за разом унижаете меня! — Тычки становились все ощутимее. — Моей репутации конец, моя честность под вопросом! — Когда она замахнулась в очередной раз, Йен схватил ее за палец и привлек к себе.
От его близости у Бьянки голова пошла кругом. Она ненавидела его и в то же время сознавала, что он чересчур красив. Да, чересчур, никуда от этого не деться.
— Вот что, я дам вам одну неделю, синьорина. Семь дней, начиная с сегодняшнего дня, на то, чтобы доказать вашу невинность. — Он сверился со своими замечательными карманными часами. — Сто шестьдесят восемь часов.
Оттолкнув графа, она направилась к двери, а потом снова повернулась к нему.
— Очень хорошо, милорд, раз уж у вас самого ничего не получается, то я найду для вас убийцу, — заявила она. — Только не сомневайтесь в том, что вы дорого заплатите за нашу семейную жизнь. И в течение каждого часа, всей этой недели, в течение целого года вы будете проклинать себя. — Выпалив эту угрозу, она стремительно вышла из комнаты и с треском захлопнула за собой дверь.
Йен смотрел ей вслед. Опять у него появилось ощущение того, что она говорила правду, но все-таки что-то скрывала от него.
Только сейчас граф понял, что никогда серьезно не считал ее виновной в преступлении и не думал о том, почему она не отказалась от помолвки с ним. Не то чтобы это что-то меняло. Ему все равно пришлось бы когда-нибудь жениться, и Бьянка далеко не самый худший кандидат на роль его супруги. Ее семья была почти такой же знатной, как и его, хоть ее отец и был немного чудаковат, и она, похоже, была вполне здоровой, чтобы продолжить род. А поскольку им не придется проводить вместе слишком много времени, все будет хорошо — этакий типичный брак патриция.
Было время, когда ему хотелось жениться и иметь семью. Он представлял, что у него с женой будут не такие холодные отношения, как у его родителей, что они будут доверять друг другу, понимать друг друга, у них будут общие интересы, и их даже свяжет любовь. Не то чтобы Йен полагал, будто такие отношения вообще невозможны, ведь именно так жили Франческо и Роберто, но ему стало казаться, что для него такие вещи недоступны. Он не стоил любви — Мора убедила его в этом. И ее нельзя даже винить в этом. Лишь он сам виноват в том, что в ее глазах загорелся огонь ненависти. Она была права — он мог разочаровать любого человека, который слишком близко приблизился к нему. Женитьба непременно вызовет ненависть к нему у его жены.
Йен отогнал от себя эти мысли — как делал прежде уже много раз. Ему надо заниматься делами, он слишком надолго забыл об Арборетти. В этой комнате необходимо навести порядок, а тело, точнее, то, что от него осталось, унести отсюда и с почестями предать земле. Слава Господу, у него всегда много неотложных дел.
Бьянка шла из лаборатории, щеки ее заливал румянец. Вспоминая обрывки разговора, она сердилась, но временами чувствовала себя смущенной. Так, погрузившись в свои мысли, она и не заметила, как налетела прямо на Криспина.
— Вы всегда бросаетесь мужчине в объятия? Бьянка оторопело подняла на него глаза.
— Ох, милорд, простите! Я задумалась и… — сбивчиво лепетала она. — Все дело в вашем брате. Простите меня… — Побагровев, Бьянка отступила назад.
— Да уж, мой братец мог так подействовать на вас, синьорина. Боюсь, ему нравится огорчать людей. Но это не беда — как только вам захочется тепла и сочувствия, я к вашим услугам. Чисто по-братски, — поспешил добавить он, заметив ее тревогу. — Впрочем, у нас нет времени на болтовню. Я послал за вами, чтобы сообщить, что тетушка и кузены пришли с визитом вежливости. Вы готовы увидеться с ними немедленно, или вам надо переодеться?
Оглядев свое желтое платье, в котором всегда работала, и убедившись, что на нем нет никаких подозрительных пятен, девушка покачала головой:
— Нет, они привыкли видеть меня в домашнем и, думаю, были бы весьма удивлены, если бы после помолвки я вдруг резко изменила своим привычкам. Кстати, вам совсем не обязательно провожать меня. Если вы укажете мне направление, я, без сомнения, сама найду дорогу.
Вскоре они оказались в просторной комнате с большими окнами. В середине стояли две кушетки, на которых уютно расположились ее тетушка Анатра, кузен Анджело и кузина Аналинда. Когда-то тетушка была первой венецианской красавицей (во всяком случае, так Бьянке говорили), однако теперь единственными напоминаниями о былой красоте стали ее дети. Анджело, с вьющимися светлыми волосами и большими невинными глазами, был настоящим кавалером. Черты его младшей сестры были такими же, но они смягчались ее женственностью и девичьей привлекательностью. Ее недавнее вступление в венецианское общество было весьма многообещающим, особенно если учесть, как много признаний в любви, написанных стихами, она получила. («Их больше дюжины, — призналась Аналинда Бьянке на прошлой неделе. — Столько не получала даже Катарина Нонте!») И теперь, когда Бьянка была помолвлена с Йеном, перед Аналиндой открывались широчайшие перспективы, ведь у богатого и знатного графа было много кузенов. Впрочем, похоже, эта мысль пришла в голову лишь одной из дам.
Воздух в комнате, казалось, подрагивал от напряжения, несмотря на отчаянные попытки Франческо и Роберто развлечь Анатру. Бьянка тепло улыбнулась кузену и кузине и присела в реверансе перед тетушкой.