Йену понадобилось несколько секунд, чтобы прочесть письмо, потому что оно было кратким и по существу: «Изабелла Беллоккьо рассказала мне, как прочно вы связаны. Если детали ваших отношений попадут в руки недоброжелателя, ваша жизнь окажется под угрозой. Чтобы избежать этого, я предлагаю вам явиться в малую гостиную Кадоны сегодня вечером ровно в пять. Приходите в маске».
— Прекрасно, — сочувственно взглянул Йен на брата. — Тебя шантажируют. Как ты думаешь, сколько они запросят за то, чтобы сохранить в тайне твою помолвку?
— Я уже дал тебе слово чести, что ни теперь, ни прежде не был связан брачными обязательствами с Изабеллой Беллоккьо, — возмущенно ответил Криспин.
— Ты можешь дать другое объяснение этому письму? — Йен рассмотрел бумагу на свет, стараясь обнаружить какие-нибудь опознавательные знаки.
— Понятия не имею. — Криспин сел на диван, вытянул ноги и откинулся на спинку. — Поэтому и принес его тебе. Еще совсем недавно ты был с ней близок.
— Ты когда-нибудь говорил Изабелле такое, что можно было бы использовать для шантажа?
— Лично я никогда не раскрываю деловых тайн женщинам.
— Если нет подлинных фактов, это не значит, что кто-то не сфабриковал против тебя какой-нибудь преступной клеветы, — спокойно заметил Йен. — Ты знаешь не хуже меня, что сплетня не должна быть правдивой, чтобы стать опасной.
— О, понимаю! — Диванные пружины заскрипели, когда Криспин обрушил на него всю тяжесть своего тела. — Ты хочешь сказать, что, покуда существует слух о помолвке Изабеллы с дворянином, никто из нас не может считать себя в безопасности. Подумать страшно, чем грозит малейший намек на такой скандал нашему состоянию. Сомневаюсь, что королева Елизавета захочет принять меня после того, как до нее дойдет слух о моей помолвке с куртизанкой. Тогда можно будет смело считать наши торговые отношения с Англией разорванными. — Криспин собрался продолжить, как вдруг в дверь постучал Джорджо и получил разрешение войти.
— Огромный человек вернулся, — сообщил он Йену, покосившись на Криспина и стараясь понять, насколько тот в курсе личных дел хозяина. — Он настаивает на встрече с вами. Говорит, что это срочно.
— Вы отвели его в библиотеку?
— Да, с трудом, — кивнул Джорджо.
Йен чуть было не рассмеялся шутке, но вовремя вспомнил, что должен держаться мрачно, и нахмурился. Криспин был погружен в тягостные раздумья о своих собственных проблемах, и Йен решил, что в таком состоянии его нельзя отпускать на встречу в Кадону.
— Без одежды мне будет довольно трудно явиться к пяти сегодня вечером, — добавил он и приказал Джорджо принести маску и широкий плащ.
— Я не могу допустить, чтобы ты пошел вместо меня, — вмешался Криспин.
— Нет, ты идти не можешь, — категорично возразил Йен, сохраняя внешнее хладнокровие, но вкладывая в свои слова всю силу убеждения. — Поскольку ко мне это дело имеет косвенное отношение, я смогу оценить ситуацию более объективно. К тому же, номинально являясь главой дома Арборетти, я считаю своим долгом оградить его от грязных посягательств шантажиста. Я пойду вместо тебя и не стану слушать никаких возражений.
— А что, если они опасны? — предположил Криспин весьма неубедительно.
— По-твоему, мое умение владеть шпагой оставляет желать лучшего? — легко отклонил Йен попытку переубедить брата.
— Нет, конечно. Просто я чувствую, что-то не так… — попытался защититься Криспин.
— Да и выглядишь ты неважно. Почему бы тебе не пойти и не поспать немного? — предложил Йен, поднимаясь.
Криспин не помнил, чтобы его когда-нибудь выставляли за дверь, но иначе поведение брата он расценить не мог.
Посмотрев на братьев, Джорджо подумал, что должен быть благодарен Бьянке не только за то, что она сохранила в тайне его ухаживания за новой горничной Мариной, но и за то, что она вернула всем прежнего Йена, который был скорее противоречивым, чем раздраженным и замкнутым, и иметь дело с которым всегда было в удовольствие, а не в тягость.
Вальдо Вальдоне, наверное, удивился бы мнению Джорджо о том, что Йен стал другим человеком. Общение с ним никогда не было для него в тягость, но и такое слово, как «удовольствие», вряд ли пришло бы ему на ум при виде безукоризненно одетого, бесстрастно-надменного и хладнокровного графа д'Аосто. Если Йен и был потрясен, когда увидел точно такое же письмо, какое показал ему Криспин, если он и терялся в догадках по поводу истинных намерений их автора, то не показал виду. Напротив, его реакция на письмо, которое протянул ему Вальдо, оказалась для гостя неожиданной. Бесстрастный д'Аосто просто сел и кивнул.
— У тебя есть предположение, откуда оно взялось? — спросил Йен, возвращая Вальдо кремовый листок, словно речь шла о какой-то повседневной записке.
— От того, кто владеет сейчас моей бесценной Изой! — воскликнул тот, отказываясь взять письмо. На его лице отразился ужас, как будто он ожидал, что бумага в любой миг может превратиться в гремучую змею.
Йен бросил письмо и, не дождавшись никакого вразумительного ответа от Вальдо, продолжил:
— Это доказывает только одно: не твоя жена владеет Изабеллой. Она не стала бы угрожать раскрытием тайны, которой и без того уже обладает.
— Моя жена, — повторил Вальдо изумленно, словно никогда прежде этого слова не слышал и теперь пробует его на слух и вкус.