Подле любвеобильного поэта высился Себастьян, темноволосый полиглот. И волосы, и страсть к изучению языков он унаследовал от матери-турчанки, а синие глаза и завораживающую улыбку — от отца-венецианца. До Бьянки доходили слухи о том, что он может соблазнить женщину в людной зале. Ей всегда это казалось невероятным, но теперь, увидев его, она подумала, что в сплетнях, пожалуй, была доля правды.
Рядом с Себастьяном стоял Тристан, бывший предводитель венецианских воров. Благодаря былому занятию он смотрел на жизнь с неким изумлением, а на его губах то и дело играла лукавая усмешка, которая, как ни странно, придавала правдоподобие всему, что он говорил. Бьянка слышала, что его коллекция современного искусства, которую он держал во дворце, где жил вместе с Себастьяном, была одной из лучших в Европе, а потому решила спросить о ней. — Да, Тристан известен тем, что собирает произведения искусства, — ответил Майлз, не давая кузену и рта открыть. — Но Йен обошел его, приведя в дом вас.
Комплимент Майлза был таким искренним, что Бьянка, смеясь, поблагодарила его. То, с какой легкостью они нашли общий язык, вовсе не устраивало Йена. Атмосфера была легкой и приятной, а ведь он рассчитывал на напряженное молчание. Словно почувствовав его отчуждение, Бьянка обратила на него свое внимание, с теплотой во взоре взглянув на Йена. Это было так приятно, что Йен уже был готов сдать свои позиции… Черт возьми, промелькнуло у него в голове, она опять вертит им как хочет, словно он какой-нибудь мальчишка-малолетка!
Но вместо того чтобы хоть немного расслабиться, Йен заговорил суровым тоном:
— Довольно. Уходите отсюда все! Мне надо поговорить с моей нареченной наедине.
Краем глаза он видел, что Бьянка открыла было рот, но, задумавшись на мгновение, промолчала. Хорошо. Она должна помнить, кто тут главный.
Уходя, Арборетти приветливо кивали или подмигивали девушке. Оставшись наедине с Бьянкой, Йен ощутил на себе ее вопросительный взгляд и вдруг почувствовал себя смущенным, словно забыв, что делает в этой роскошной комнате рядом с красивой женщиной, которая сидит в разобранной постели. Направившись к ней, он поймал себя на мысли: так ли нежна кожа у нее на плечах, как на щеках? Интересно, ее соски, проступающие сквозь тонкую ткань ночной сорочки, розового или персикового цвета? Каковы на вкус ее губы? Что бы он почувствовал, прижавшись своим телом к ее телу?
И вдруг Йен, к собственному ужасу, ощутил возбуждение. Однако он уже давно приказал себе не путать эмоции с сексом, и, похоже, это правило сослужит ему хорошую службу именно сейчас, когда в постели перед ним сидит полуобнаженная красавица. Пожалуй, на то время, пока Бьянка живет у него в доме, он будет ходить к куртизанкам днем. Может, даже два раза в день, добавил он про себя, заметив, что ее голая ступня высунулась из-под одеяла.
Сердце Бьянки заколотилось как бешеное. Йен был так близко, что мог прикоснуться к ней и она могла дотронуться до него. Ей так хотелось взять его за руку, ощутить прикосновение его пальцев к своему телу, которое жаждало ласк! Но тут Бьянка вспомнила, как груб. был Йен с ней прошлой ночью, а потому решила не торопить события, чтобы он не ушел. Ощущая на себе его взгляд, Бьянка почувствовала, как внутри у нее разливается незнакомое, но очень приятное томление. Она подняла на него глаза, и ей до отчаяния захотелось, чтобы он накрыл ее губы своими. Бьянка нервно облизнула рот.
— Я подожду в прихожей, пока вы одеваетесь. Нам надо поскорее избавиться от тела Изабеллы, так что с расспросами мне необходимо покончить сегодня же. Утром вам принесут одежду из дома вашей тетушки — найдете ее в шкафу. Пожалуйста, поторопитесь.
— Разумеется, милорд, — отозвалась девушка. — Я понимаю, что разложение трупа — это проблема.
Я быстро, не тревожьтесь.
Бьянка старалась скрыть обиду и смущение. На одно мгновение ей показалось, что он не испытывает к ней ненависти. Увы, она ошиблась. Их объятия прошлой ночью были случайностью. Он не чувствует к ней ничего, кроме презрения. Впрочем, сказала себе Бьянка, есть ведь и другие мужчины — гондольеры, дворецкие, слуги, в конце концов, остальные Арборетти! Такой огромный дом — да в нем наверняка полно мужчин. Доказать свою невинность, сказала она себе, куда важнее, чем потерять ее, даже в объятиях графа д'Аосто. Во всяком случае, так должно быть. Повторяя эти слова про себя, как молитву, Бьянка быстро оделась и направилась на встречу с графом.
Глава 5
Бьянка и Йен поднялись наверх, к лабораториям, так же, как накануне спускались оттуда, то есть в полном молчании. Йен, державший в руках несколько восковых свечей, позволил Бьянке первой войти в холодную комнату. Запах разлагающегося тела так и ударил ему в нос, но Бьянка, как ни странно, даже не обратила на него внимания. Граф спросил себя, все ли убийцы так хладнокровны. Они вместе зажгли свечи и расставили их по настенным подсвечникам.
— Ночью я приказал Джордже принести еще льда. — Йен указал на несколько больших кусков льда, которыми было обложено тело. — Я подумал, что это замедлит разложение.
— Да, очень хорошо, — пробормотала Бьянка, рассматривая сделанные накануне рисунки. Она должна была собраться с мыслями, чтобы начать свой рассказ. Подняв глаза, она увидела, что Йен рассматривает лежащее на столе тело.
Только теперь она поняла, какой дурочкой была! Конечно, он был влюблен в Изабеллу и горько переживает ее смерть. Неудивительно, что он возненавидел ее, считая, что она убила его возлюбленную. Девушка вспомнила про медальон Изабеллы, в котором обнаружила прядь светлых волос, без сомнения, срезанных с головы ее спутника. Итак, они были любовниками. Внезапно Бьянка почувствовала ревность к женщине, чьи останки лежали перед ней на столе. Черт возьми! Что ему сейчас нужно, подумалось ей, так это не бесстрастное описание тела Изабеллы, а сочувствие.