Вблизи К. оказывается еще лучше, чем я мог предположить. Она переминается с ноги на ногу, кокетничает, смущенно опуская свой бархатный взгляд, словно меня стесняется. Ее слащавый голосок и манерность сводят меня с ума. Я смотрю в ее карие глаза и понимаю, что хочу овладеть ею сейчас же. Сию минуту. Безудержное желание плоти! Искушенная кокетка! Она, словно нарочно, робко сопротивляется, разжигая во мне костер сладострастия. Из корсета соблазнительно виднеется грудь.
«Лошадь» удаляется с кисло-надменной миной. Она идет спать, а я настойчиво уговариваю К. составить нам компанию. Я всячески ублажал ее слух, призывая на помощь все свое красноречие. И все ради чего? Ради того, чтобы с неистовством насладиться вкусом ее сладких губ, ради того, чтобы слиться с ней жаркими телами на обезлюдевшем пляже под шепот прибоя. Ее тело создано для любви. Она доводит меня до исступления! О, как я безумно хочу ее! Да скажи кто-нибудь мне, скупердяю, отдать все деньги за одну ночь с этой обольстительницей, и я соглашусь!
Она мило отказывается и говорит, что должна идти в номер, потому что не может оставить подругу одну. Но я не могу ее просто так отпустить. Не могу и все!
Мы договариваемся завтра вместе пойти на пляж. Встречаемся у клуба в полдень, а если не получится, то ближе к вечеру, в шестнадцать часов. Она прощается и уходит во мрак неосвещенной улицы, так и не позволив себя провести. Странно, я настолько увлекся, что даже позабыл взять номер ее телефона.
– Ну, ты даешь! – удивляется Леша. – Она тоже, конечно… Знает, как бы, как надо вести себя с мужиками.
– Еще как знает! – хрипло говорю я, ощущая изнеможение, словно несколько часов провел в тренажерном зале. – Она кого угодно может совратить… Главное, чтобы та кобыла ничего не испортила.
– Да… телка в поряде.
– Настоящая женщина! – подхватываю я.
Ее застенчивая сладкая улыбка до сих пор стоит у меня перед глазами, и я лихорадочно думаю, чем может обернуться завтрашний день. Ясное дело, что я готов зажать ее в любом укромном местечке. Сама напросилась. Нечего так вызывающе себя вести. Но кое-какие формальности соблюсти придется.
Гормоны хлещут во мне через край, и я готов совершить самые безрассудные поступки. Мое счастье, что рядом со мной друг – будто холодный компресс на разгоряченную голову. Я знаю, что в случае чего он вовремя подскажет, поправит, убережет.
Эмоции распаляют меня, точно опытная шлюха своего клиента. Я вспыхиваю, затем гасну. Циклы, циклы, циклы… Моя жизнь – сплошной график. И его суть неведома мне самому. Я не знаю, куда рванет линия со следующим взмахом крыльев неопределенности…
Вместо того чтобы хорошенько отоспаться и ранним утром прийти на пустынный пляж, мы возвращаемся к клубу. Это какое-то наваждение! Ночи напролет мы проводим в клубе. И все равно мало! Хочется отдаться неистовому разгулу! Разойтись как следует! Это тот самый клуб, где мы были с норвежками. Заходить туда не очень-то хочется. Влекомые тлетворным духом разврата, мы поджидаем девушек на террасе, развалившись в мягких креслах. На диване сидит какой-то парень. Лица его не видно, так как он согнулся чуть ли не пополам, и, по всей видимости, ему чертовски плохо. Наверняка перебрал. Я ему сочувствую. Играет веселая музыка. Приятели то и дело тормошат его за плечи и при этом глумливо смеются, будто им невдомек, что его вот-вот стошнит. Они издеваются над ним как только могут, а я наблюдаю, не решаясь вмешаться. Может, у них так принято?
Парня начинает рвать и в один момент, когда его оставляют в покое, целая струя рвоты, разбрызгиваясь, ударяется в пол. Его притихшие дружки чему-то радуются, чуть ли не хлопают в ладоши и с издевкой превозносят его как своего новоявленного героя. Неужели человек может быть таким бессердечным уродом? Есть ли смысл вмешаться? Остановить этих подонков?
Парню, тем временем, становится легче. Он откидывается на спинку дивана с бледным измученным лицом. У его ног – озерцо белесой рвоты, точно разлитый кем-то густой суп.
Необыкновенно скучно. Я позевываю и сообщаю Леше, что, пожалуй, лучше отправиться спать.
– Подожди еще, успеешь! Отдых не для того, чтобы спать.
– Так что будем делать? – и после небольшой паузы я сам отвечаю на поставленный вопрос. – Совсем нечем заняться, лучше тогда выспаться.
– Я не пенсионер, – с легким раздражением бормочет Леша, – чтобы так рано ложиться спать. Мне это не надо.
– Ладно, – соглашаюсь я, – посидим до полвторого, а там спать.
Я остаюсь на террасе, а Леша топчется вблизи ступенек, нервно поглядывая по сторонам, словно кого-то высматривает.
Напротив клуба – скамейки, освещенные мягким светом фонарей. На одной из них сидят две девушки.
– Слышишь, давай катанем к этим двум конфетам, – деловито предлагает Леша. – Они походу хавают шаурму. – Заметив, что я не изъявляю особого желания, он тут же поспешно добавляет:
– Я буду с ними базарить.
Я толком их не рассмотрел, вдобавок они кажутся мне слишком взрослыми, да и после знакомства с К. я чувствую себя порядком утомленным. Тем не менее, соглашаюсь, потому что делать совершенно нечего. Да и Леша в моем присутствии будет чувствовать себя уверенней.
С эдакой кошачьей вальяжностью мы идем мимо скамеек с видом прогуливающихся идиотов, которым ни до чего нет дела. Дурно или хорошо это у нас получается, я не знаю. Бросив мимолетный взгляд, по цепкости и алчности не уступающий взгляду филателиста, разглядывающего редкие марки, убеждаюсь, что миниатюрная брюнетка со смазливым личиком и в декольтированной кофточке очень хороша. Большие глаза с чуть испуганным выражением, пухлые губы, длинные волосы и неплохая фигура. Ее подруга мне безразлична.
«С К. увижусь завтра, – рассуждаю я, – а от этой девочки отказываться нельзя. Раз ест шаурму, значит бедная, а это значительно упрощает дело». Да, кстати, я совсем забываю о недавно данном Леше обещании, что уступлю ему следующую девушку, если она понравится нам обоим. Теперь я чувствую, что сделать этого не смогу, но, что самое интересное, не испытываю по этому поводу никаких угрызений совести.
Леша, в голубых сильно рваных джинсах, сквозь которые виднеются синие трусы в белые мишки, черном пиджаке, наброшенном на бежевую майку, и белых кроссовках, начинает улыбаться и всячески смешить девушек то ли своими словами, то ли внешним видом или всем вместе взятым. Как обычно, он слегка небрит, светло-русые волосы на голове стоят торчком. В основном говорит он, как и обещал, я по мере необходимости, вставляю два-три слова, а все остальное время разглядываю чуть приоткрытые губы брюнетки и частенько опускаю взгляд в ее декольте, прикидывая, какой у нее размер груди. Чем больше я разглядываю ее грудь, тем меньше мне хочется разговаривать.
Лицо Леши, еще недавно такое утомленное и раздраженное, за считанные минуты чудесным образом преображается, став беззаботным, добродушным лицом настоящего весельчака. Подумать только, какая разительная перемена!
Он паясничает и изо всех сил веселит девушек. Они безудержно смеются и улыбаются, поощряя тем самым его дальнейшие шутки. Кто же из них ему нравится?
Несмотря на то, что мы одинаково плохо говорим по-английски, это нам совсем не мешает. Смешливые девушки иногда настоящая находка! Особенно для такой цели, как наша. Пока Леша рассыпается в комплиментах, я раздумываю, как ускорить все эти события и перейти к делу. Нечего заниматься болтовней. Безусловно, эти девушки самые умные, самые красивые, но ведь есть дело и поважнее! Сколько можно говорить об одном и том же! Им-то и так все понятно!
Заглядывая в декольте, я сам не замечаю, как стремительно тупею, и весь мыслительный процесс упрощается до одной-единственной мысли.
Только вот сел я как-то неудачно. Вместо того, чтобы усесться рядом с брюнеткой, я – на самом краю скамейки, рядом с ее грудастой подругой. Она косо на меня поглядывает. Да и я к ней не питаю симпатии. За все время разговора я едва ли перекинулся с ней несколькими словами.
А Леша продолжает распинаться при свете фонаря, городит откровенную чушь и удивляет меня не свойственной ему энергичностью и словоохотливостью.