Отключив телефон, Рита начала лихорадочно придумывать, что сказать Роме. А он, посмотрев на нее, странно улыбнулся:
- Так понимаю, ужинать и смотреть кино мы сегодня будем не вместе?
Рита виновато улыбнулась.
Когда они вышли во двор, мороз окреп настолько, что успел создать величественные дымящиеся гирлянды на проводах, деревьях и подъездных лампах. Тишина царила кругом, казалось, целый город погрузился в долгую дрему. Лишь месяц и одинокая звезда были свидетелями царящей вокруг красоты.
- Так мы долго не прогуляем, - заметила Рита.
- Ты б еще без шапки пошла, - покосился на нее Егор - Точно б через 10 минут вернулись.
- Не скрою, что это было в моих планах, - ухмыльнулась девушка. - Но, если вспоминать это ведь не я в четырнадцать лет отморозила ногу, потому что в 35 гуляла в модных летних найках.
- Я был глуп, - рассмеявшись, признал Егор. - Зато я не тонул в 2-х метрах от берега, зная, что не умею плавать.
- А кто меня туда столкнул, можно узнать? - возмущенно всплеснула руками Рита.
- Лешка вообще-то!
- Да-да, конечно, - подтолкнула его девушка.
- А он хороший парень?
- Кто? - оглянулась на него Рита.
- Рома твой, - идя позади, Егор не вынимал рук из карманов и старался внимательно изучать дорогу, чтобы не растянуться на льду.
- Хороший, - пожала плечами девушка. - А что?
- Рад за тебя, - мягко произнес парень.
- Правда?
- Правда, - кивнул он и тихо добавил. - Наверное.
- Теперь у тебя не будет времени на прогулки, - немного пройдясь, заметил Егор.
- Это мне говорит человек, который через 6 дней женится, - засмеялась Рита. Видя, как Егор вяло улыбнулся и отвернулся, она добавила. - На тебя время всегда найду.
Они прошлись до конца аллеи, свернули к старому осыпавшемуся фонтану. Голова его была выполнена в виде уродливого старушечьего лица, изо рта которой в лучшие времена била вода. А весь постамент был увит душистыми кустами жасмина. Но сейчас была зима, город спал, фонтан спал и лишь холодный остов его смотрел из-под снега.
- Ой, смотри! - позвала Рита, подавшись куда-то вперед. - У нас такие же были, кажется. Предметом ее восхищения оказались старые проржавевшие качели. На их красном остове все еще сияли следы от белых, голубых полос, когда-то создававших у детей чувство праздника. Сейчас же они опустели и лишь изредка, когда ветер с пустошей доносился сюда, качели могли петь свою заунывную песню.
- Такие же были, нет?
- Я уже не помню, если честно.
- Да точно, такие и были. - Рита ходила вокруг своей находки, как человек, обнаруживший на распродаже или в антикварной лавке точную копию своей первой детской игрушки. Девичьи глаза наполнялись неподдельным щенячьим восторгом, губы шевелились. Она положила руки на замерзшие поручни, но Егор удержал ее за рукав.
- Ты что пальцев лишиться хочешь? Он принялся растирать сиреневатую кожу, дуть на изгибы, сквозь которые виднелась тонкая кость. - Какая разница, такие они были или нет?
- Теперь - никакой.
Он поднял голову и впервые увидел, как линии сходятся в полотна ее зеленых глаз.
Егор вышел из комнаты, подобрал брошенный у двери свитер. Он не хотел будить девушку хотя догадывался, что она вовсе не спала, а просто точно так же как и он боялась увидеть ответ на свой давно решенный вопрос. Он тихо вышел на лестницу и, прикрыв дверь, спустился вниз. Дома его ждали: хотелось бы ему того или нет. Он убегал по улице так быстро, что не заметил взгляда, наблюдавшего за ним из-за занавешенного жаром окошка.
- Какая долгая ночь, - сказала Рита, зная, что никто, кроме кота, не услышит ее, а тот был так зол и расстроен, что предпочел бросить ее одну, отправившись на чердак к сородичам. "Какая длинная ночь", - подумал Бася: "И какая глупая девочка".
Где-то на полу комнаты в белом кармане зазвонил телефон.
- Да? - вопросительно произнесла девушка, глядя на незнакомый номер.
- Привет. А ты спишь уже? Не хочешь прогуляться? - спросил знакомый хмурый голос. Рита рассмеялась.
Ночное зимнее небо - лучшее время для наблюдения звезд. Рита знала это с раннего детства. Еще тогда, когда она с отцом и телескопом сидела на крыши бабушкиного дома. Эти мертвые огни вселенной светили ей из самых дальних уголков. Иногда в них отражались даже собственные ее мечты, которым так и не суждено было исполниться.
Первое разочарование ждало Риту в шесть лет. Она всегда мечтала о пушистом друге и счастью девичьему, не было предела, когда поздно вечером отец принес с работы мягкий мяукающий комочек. Он был таким теплым, пах сигаретным дымом, царившим на фабрике, где работал отец. Через неделю котенок не научился пользоваться лотком, и тогда мать впервые на памяти Риты позвала отца во время обеда:
- Мне не нравится, что он такой глупый, - коротко сказала она.
Вечером кошка исчезла, а за ужином отец уплетал вишневое варенье. Мать потом всегда давала ему варенье за то, что он развешивал кошек в саду. А дети плакали и снимали их. Рита на всю жизнь запомнила счастливое тупое лицо отца, уплетавшего варенье и младшую сестру, висевшую на синеватых еловых ветках.
Потом был суд и детский дом, где старшие частенько поколачивали провинившихся младших. Были там и воспитатели, которые продавали девочек за бутылку водки. Рите повезло, когда удалось сбежать. Потом был и другой приют, где были хорошие люди, игрушки, друзья. Один из которых - утонул в доке у причала, второй - сел в тюрьму, а третий...
Сергей сидел на небольшом пригорке, в стороне от моста и не переставал курить. Девушку он заметил давно: еще у самой дороги, но не пошел встречать ее, а предпочел дождаться пока она не подойдет сама.