— Как здесь чудесно, правда? — прошептала она. — Я всегда знала, что Дэнни будет жить в прекрасном месте.
— Ты уверена, что узнаешь его дом?
— Конечно, — ответила мама, но в голосе ее скользнула неуверенность.
Мы идем дальше. Здесь много домов, но почти все они вдалеке, у самого конца длинных гравийных дорожек. А перед нами только высокие ворота на замке. Мама взобралась на них, чтобы лучше рассмотреть дом, и вдруг неожиданно вспыхнул свет. Мама спрыгнула, мы бросились бежать, свернули за угол и спрятались за дерево. Сердце у нас колотилось как сумасшедшее, и мы все ждали, что сейчас послышатся крики бегущих людей и полицейские сирены, но свет просто погас, и снова воцарилась полная тишина.
— Ух, — выдохнула мама и нервно засмеялась.
— Мам, нас примут за грабителей и отправят в тюрьму!
— Доля, хватит. У меня от тебя уже голова болит. Я пытаюсь не падать духом. Я уверена, что Дэнни живет в другом доме. У него же чудесный сад. Я видела на фотках, как он в этом саду с детьми играет. Он ведь такой прекрасный, заботливый отец! Как ты не понимаешь, родная, — вы с ним потеряли столько лет! И я хочу, чтобы он о тебе начал заботиться, хотя бы немного. Сейчас самое время.
— Но, мама…
— Хватит, Доля. Почему ты все время со мной споришь? Я твоя мать и лучше знаю. Идем!
Я молча поплелась за ней. Она опять прихрамывает, но туфли не снимает, чтобы не пачкать ноги, и что-то мычит себе под нос, но так тихо, что не разобрать. Но я все равно сразу же узнала мелодию. Это «Сладкая ты моя доля», моя песня.
Мы брели по зеленым дорожкам мимо огромных домов. Один с большим озером, другой с теннисными кортами. Я шла и представляла Дэнни на веслах в лодке или с теннисной ракеткой. Возле ворот одного из домов на нас залаяла огромная овчарка. Она бы не причинила нам вреда, но мы все равно бросились бежать, испугавшись, что она своим громким лаем всех перебудит.
— Нет, это точно не его дом. Он бы не завел безумного пса, если в доме дети. Эта зверюга сожрала бы Аса на завтрак, — задыхаясь, сказала мама.
Я уже думала, что мы до утра будем шататься по Робин-хиллу и еще не раз пройдем мимо дома Дэнни, не подозревая об этом. И вдруг в конце улицы мы увидели на больших воротах завядшие букеты и плюшевых мишек, а на стене забора неясные росписи и рисунки — издалека в темноте их было не разобрать. И не надо. Без того ясно, что это дело рук преданных фанатов. Вот он, дом Дэнни.
Мама крепко сжала мою руку.
— Мы нашли его, Доля! — Она улыбнулась. — Вот они удивятся, когда откроют нам дверь!
— Мама! Сейчас нам никто не откроет. Слишком рано.
— Милая, мы больше не можем ждать, — сказала мама и прибавила шагу на своих немилосердных каблучищах. — Не могу больше ждать! Не могу больше ждать!
— Мама, как бы мы с тобой отреагировали, если бы к нам в дверь позвонил кто-то в три часа утра? Они сначала испугаются, а потом разозлятся.
— Но мы же им все объясним, — ответила мама, но уже не так уверенно. — Хотя, быть может, ты права. Подождем до рассвета. И заодно поспим, чтобы выглядеть свежо.
Мы уселись прямо на дорожку и прислонились к стене. Несмотря на холод, эмоции и возбуждение, мы быстро уснули.
ГЛАВА 4
СОЛНЦЕ
Я проснулась рано, хотя полночи не спала. Мама с папой ругались несколько часов кряду. Они так раскричались, что Ас проснулся и заплакал. Я прибежала к нему раньше Клаудии и забрала его из постельки к себе. Конфетка тоже пришла в мою комнату и долго копошилась рядом, толкаясь острыми локотками и коленками и рассыпая мне на лицо длинные волосы.
Кое-как мы устроились на одной кровати, а родители все скандалили. Я накрыла всех нас одеялом с головой. Сначала мы поиграли в медвежью пещеру, и на пару минут они отвлеклись, а потом им стало жарко, и они высунулись из-под одеяла. Мама уже перешла на визг, а папа кричал ей очень, очень грубые слова. Ас начал их повторять, но я прикрыла ему рот рукой:
— Ас, прекрати! Это плохие слова, не говори так.
— Папа же говорит!
— Он делает очень плохо.
— Почему он так злится на маму? — тихо спросил Ас. — Не люблю, когда папа злой.
— Мама плачет, — сказала Конфетка. — Давай пойдем к ним, Солнце?