- Вот он всегда такой! - опять вскочила Маруся. - Эх!..
Она не договорила (а сказать хотела, наверное, что-то злое, обидное) и села спиной к Паше.
- Так как же, Сычов, поступить с этим Петром? - Веселость в глазах Семена Ильича угасла. - Может, отпустить его на все четыре стороны?
Паша опять подумал.
- Жалко его, Семен Ильич! Он сирота. И учиться хочет. Я думаю: пусть с ним занимаются настоящие учителя. Они ж его лучше подготовят, чем Чесноков или, скажем, Родникова. На то ж они и учителя.
Семен Ильич внимательно и, казалось, немного грустно смотрел на Пашу.
- Да, - сказал он с оттенком сожаления, - все, что вы говорите, Сычов, правильно и разумно. Все правильно. Что ж! Так и сделаем. Тем более, что наши преподаватели уже сами предложили свои услуги. - Он встал, подошел к Сене и положил ему руку на плечо: - Ну что, Чесноков, объявили вам мой приказ?
- Так точно! - радостно крикнул Сеня, будто приказ тот был не о выговоре, а о премировании.
- Идите, - сказал Семен Ильич. - Сейчас откроем собрание. Идите, все будет хорошо. - И у самой двери добавил: - А Петру все-таки помогайте, кто как может. Так он всегда будет чувствовать около себя товарищей.
Ученики вышли.
- Вот, - засмеялся Сеня, закрывая тихонько за собою дверь (он был несказанно доволен), - а ты говорил: взгреет! Разве он не понимает? Он, брат, все понимает. Ну, а что учителя с этим делом лучше справятся, это, конечно, правильно.
Да, Паша в этом оказался прав, и директор согласился с ним, а не с Сеней и Марусей. Но почему же все-таки Семен Ильич смотрел на них так радостно, когда они говорили глупости, а его, Пашу, слушал со скучным лицом?
7. ЧЬЕ БУДЕТ ЗНАМЯ?
Клубный зал был переполнен. Собирали только токарей, но пришли и фрезеровщики, и слесари-инструментальщики, и литейщики, и кузнецы. Всем было интересно узнать, удержит ли прославленная 5-я группа первенство или знамя отберут девушки, которые обогнали уже две группы ребят и идут дальше.
Только избрали президиум, как Ваня Заднепровский, все время выглядывавший в окно, крикнул:
- Едет! - и опрометью бросился к выходу.
Вытянув шеи, ребята глядели в окна. По асфальтовой дороге катилась маленькая лакированная коляска. Двигая рычаг от себя и к себе, в ней сидел Глеб Иванович. Вокруг коляски суетились Саша Городищев и Костя Безуглый: конструкторы наблюдали свою машину в действии. И в зале грянуло такое «ура», что казалось - двери распахнулись сами под напором этого дружного крика.
- Предлагаю избрать Глеба Ивановича в президиум! - звонко выкрикнула Маруся.
Десятки рук подхватили коляску, подняли и понесли на подмостки.
Наконец все успокоились. Михайлов, держа в руке целую кипу исписанной бумаги, поднялся на трибуну. Выражение его скуластого лица явно говорило: «Ну, держись, ребята!» По рядам пробежал нервный смешок. Ох уж этот Михайлов!
Слушая его, все заранее решают, что первенство за 5-й группой. Вдруг он так повернет свою речь, такую преподнесет «мелочь» из жизни этой группы, что каждый мысленно махнет рукой и скажет: «Ну, прощайся, 5-я группа, со знаменем!» А немного времени спустя опять уже ни у кого не остается сомнений, что знамя 5-я группа не отдаст никому.
Начал он с того, как работали группы в учебных мастерских. Все четыре группы токарей изготовляли «планетарку». Работа над этой деталью к токарному патрону не очень хитрая, но требует точности: ведь от планетарки зависит, чтоб все кулачки шли к центру патрона с одной и той же скоростью. 5-я группа, равномерно наращивая темпы, сначала обогнала четвертую, потом вторую и пошла рядом с девушками.
- Заметьте, - поднял Михайлов вверх палец, - все работали без брака, аккуратно. Тут девушки поднажали и в прошлую пятницу, можете себе представить, сделали семьдесят девять деталей, обогнав за один день пятую группу на… - Михайлов сделал паузу и, насладившись видом вытянувшихся в ожидании лиц, небрежно сказал: -…на двадцать четыре детали…
В зале бурно зааплодировали.
Докладчик подождал, пока опять наступила тишина, и с невинным видом закончил:
- …из коих девятнадцать пошли в брак.
Теперь уж не аплодисменты, а такой хохот прокатился по залу, будто штукатурка обрушилась на пол со стен.
- Теперь поговорим о чистоте и опрятности, - продолжал Михайлов. - Год назад пришлось мне побывать в Новочеркасске, в Суворовском училище. Братишку навещал. Вот уж где чистота! Коечки заправлены гладко, туго, без единой складочки, без единого бугорка. Выстроились, как на параде. Башмаки на воспитанниках до такого блеска начищены, что хоть гляди в них вместо зеркала. Если командир на утреннем смотре заметит, что у воспитанника ногти подстрижены плохо или бляха на поясе потускнела, сейчас же вызовет из строя и при всех замечание сделает. А чтоб кто-нибудь зубы почистить забыл, этого совсем не бывает. И вот, скажу я вам прямо, зависть меня взяла. Почему же, думаю, у нас еще этого нет? Мы готовим пополнение рабочего класса. Рабочий класс задает тон всей нашей жизни. Слышите? Тон всей нашей жизни! Так пусть же будут наши молодые рабочие во всех смыслах на самой высокой точке. Правильно я говорю?