Инночка немножко сконфузилась и стала только иногда всхлипывать. Горе ее было действительно очень сильное, и она целый день ничего не ела и заснула, когда пароход остановился в Лаве, где ее пересадили в тарантас. Она продолжала тихо плакать и во сне.
Муху действительно украли. На пристани подле Инночки стоял какой-то парень в серой жакетке и смотрел на разные штуки собачки. Девочка очень любила похвастаться своею собачкою и при всей собравшейся на пристани публике она заставляла Муху и танцевать и ходить на задних лапках. Эти-то таланты Мухи и зародили в серой жакетке мысль похитить ее. Когда к пристани подошел пароход, чтобы взять публику и идти дальше, он во время толкотни перерезал шнурок, схватил Муху на руки и, когда пароход отчалил, он уже завертывал с нею за угол, а через пять минут сидел на верху конки и ехал вдоль Литейной. Далеко, в Измайловском полку, он вошел во двор, где стоял покривившийся серый деревянный домишко, и прошел прямо в этот домишко. Тут жили два шарманщика, сидевшие в эту минуту за своим ранним обедом. Они видимо собрались уже выходить и торопились пообедать.
— Здорово, земляки! Хлеб да соль! — проговорил вошедший парень.
— Здравствуй, Павлуша. Не долг ли принес? — спросил его шарманщик постарше.
— Да, Василий Иванович! — ответил парень, — принес я вам за долг собачку, только прибавочки рублей пять попрошу.
— Что больно много захотел?
— Да много такое диво и стоит.
Спустил парень в серой жакетке Муху и стал ее заставлять плясать. Сначала испуганная Муха поджала хвост и забилась под скамью, но, в конце концов, ее таки заставили показать свое искусство в танцах.
— Да, собачка хороша, — сказал шарманщик, — теперь можно и поторговаться.
Долго спорили и кричали земляки, наконец парень, получив три рубля, ушел, очень довольный таким выгодным приобретением.
Муха была названа Мышью, вероятно, потому, что она была серого цвета; жизнь ее у шарманщика началась с ударов плеткою, о которой она прежде и понятия не имела.
Впрочем, Мухе немного доставалось: она очень скоро поняла ту роль, которую ей предназначалось играть в собачьей комедии. Одетая в красное платьице и соломенную шляпу с длинною лентою, она должна была, как барышня, грациозно присесть перед своим кавалером и пойти с ним кружиться. Могу вас уверить, что Муха делала реверанс лучше многих нынешних барышень и затем быстро начинала кружиться со своим другом Амишкою. Жизнь ее у шарманщика не совсем была лишена радостей, хотя она грустила о своей милой Инночке не меньше, чем та грустила о ней. Муха неистово радовалась, когда по утрам их выпускали на двор и она могла бегать и возиться со своими товарищами по искусству. Ровно через два года жизни ее в сереньком домике, их поутру выпустили гулять на двор. Калитка обыкновенно в это время запиралась. Но в этот день ее отворил какой-то мальчик, который заглянул во двор и опять отошел, оставив щель, по крайней, мере в четверть.
Чуткая Муха услыхала, что за воротами кто-то внятно говорил:
— Мышь! Мышь! Хочешь сахару? Те… те!
Этого было довольно. Муха вмиг перепрыгнула через порог калитки и выскочила на улицу.
Когда шарманщик вышел на двор, чтобы собрать своих собак, Мухи, лучшей актрисы его труппы, не было налицо.
С этого дна началось мыканье бедной собачки. Ее украл сын прачки для себя и очень полюбил ее, но мать продала собачку барыне, не сказав сыну. У барыни Муху прозвали Бижу, но только первый день хозяйка занималась ею. Вечером приехал какой-то господин и, взглянув на Муху, презрительно сказал:
— Фи, какая дрянная собачонка, только мала, а совсем не породиста.
Барыня стала спорить.
— Дайте Брэма и вы увидите, что она неизвестной породы, — утвердительно сказал гость.
Бедная Бижу, разжалованная в дрянные собачонки, попала в девичью, где ее не очень любила горничная и всегда сердито дергала за шнурок, когда выводила на двор. Печально жилось тут собачке. Зачастую сидела она по целым суткам голодная, а когда прибегала в кухню, то кухарка кричала на нее:
— Не вертись под ногами, противная!
Но Муха не была ни противною, ни надоедливою собакою. Почтальон, приносивший утром газеты, часто гладил ее мимоходом и она никогда не пропускала случая выскочить к нему и поласкаться. Однажды она выскочила к почтальону, а торопившаяся девушка взяла газету и тотчас же заперла дверь, не дав собачке времени вбежать в прихожую.
Муха очутилась на улице и, обрадовавшись свободе, понеслась со всех ног куда глаза глядят. Дело было осенью. Она сейчас же выпачкалась, а дождик смочил ее мохнатую шерсть и она сразу из хорошенькой сделалась безобразною. Целый день бегала она, отыскивая себе пристанище, и к ночи забилась где-то под воротами и легла спать. Не что это был за сон? Она была страшно голодна и дрожала от холода. Много месяцев провела Муха под воротами и в помойных ямах. Шерсть местами у нее облезла, и она стала зябнуть еще более. Отыскивая себе пищу, она бегала и по глухим и по многолюдным улицам. Видит она, что из лавки выходит мальчик с нянею и мальчик ест пряник. Муха тотчас же вспомнила, как бывало Инночка кормила ее пряником и заставляла стоять на задних лапках; поэтому подойдя к мальчику, она вытянулась, как солдат, и присела, как барышня. Мальчик тотчас же отдал ей остаток пряника, а Муха, проглотив его, преважно пошла за ним на задних лапках.