— Фи, какая дрянная собачонка, только мала, а совсем не породиста.
Барыня стала спорить.
— Дайте Брэма и вы увидите, что она неизвестной породы, — утвердительно сказал гость.
Бедная Бижу, разжалованная в дрянные собачонки, попала в девичью, где ее не очень любила горничная и всегда сердито дергала за шнурок, когда выводила на двор. Печально жилось тут собачке. Зачастую сидела она по целым суткам голодная, а когда прибегала в кухню, то кухарка кричала на нее:
— Не вертись под ногами, противная!
Но Муха не была ни противною, ни надоедливою собакою. Почтальон, приносивший утром газеты, часто гладил ее мимоходом и она никогда не пропускала случая выскочить к нему и поласкаться. Однажды она выскочила к почтальону, а торопившаяся девушка взяла газету и тотчас же заперла дверь, не дав собачке времени вбежать в прихожую.
Муха очутилась на улице и, обрадовавшись свободе, понеслась со всех ног куда глаза глядят. Дело было осенью. Она сейчас же выпачкалась, а дождик смочил ее мохнатую шерсть и она сразу из хорошенькой сделалась безобразною. Целый день бегала она, отыскивая себе пристанище, и к ночи забилась где-то под воротами и легла спать. Не что это был за сон? Она была страшно голодна и дрожала от холода. Много месяцев провела Муха под воротами и в помойных ямах. Шерсть местами у нее облезла, и она стала зябнуть еще более. Отыскивая себе пищу, она бегала и по глухим и по многолюдным улицам. Видит она, что из лавки выходит мальчик с нянею и мальчик ест пряник. Муха тотчас же вспомнила, как бывало Инночка кормила ее пряником и заставляла стоять на задних лапках; поэтому подойдя к мальчику, она вытянулась, как солдат, и присела, как барышня. Мальчик тотчас же отдал ей остаток пряника, а Муха, проглотив его, преважно пошла за ним на задних лапках.
— Няня! Няня! Что за собачка! — кричал мальчик.
— Что ты! Что ты, Боря! Не тронь ее, она точно больная.
Но мальчик не унимался и, лаская, привел Муху домой. Муху тотчас же накормили и она, показав в гостиной все штуки, которые умела делать, очень довольная теплом, забилась под детскую кроватку и заснула. Она проснулась среди ночи. В доме никто не спал. У Коли так заболело горло, что он задыхался, а призванный доктор объявил, что у него дифтерит.
— Где мог он заразиться? Где мог он заразиться? — ломая руки, говорила мать.
— Везде можно заразиться, — отвечал доктор, — каждая вещь может заразить, кошка, собака…
— Собака! — крикнула мать. — Он сегодня привел с улицы собачонку и ласкал ее.
— Ну, вот видите! А почему вы знаете, откуда эта собака?
И вот бедная Муха опять очутилась без приюта на улице.
Прошло три с половиною года с тех пор, как у Инночки украли Муху. Перед Крещением был страшный мороз и Инночка возвращалась откуда-то с мамою, вечером, когда уже были зажжены фонари. Повернув на Бассейную, где они жили, они шли довольно скоро, но вдруг Иннина мама уронила сверток, который держала в руках, и им пришлось остановиться, чтобы поднять его, так как он откатился довольно далеко.
Когда Инночка нагибалась, чтобы поднять сверток, она услыхала за собою визг.
— Точно Муха, — проговорила она и оглянулась.
Бедная умирающая собачка при звуке голоса своей милой барышни собралась с последними силами и поднялась на задние лапки.
— Муха! Муха! — вне себя крикнула Инночка, но Муха стоят более не могла и, свалившись на сторону, вытянулась и закрыла глаза.
Иннина мать, боясь, чтобы с девочкою чего-нибудь не сделалось, быстро вынула из кармана газету, завернула в нее собаку и, взяв ее к себе под шубу, сказала:
— Идем, Инна, скорее домой!
Через пять минут они были уже у себя в прихожей и весь вечер провозились с дышавшею еще собачкою. Когда подали чай, она хотя еще и лежала, но глаза у нее были открыты и она иногда виляла хвостом. На другое утро она уже была на ногах и бегала как ни в чем не бывало.
Теперь Муха опять обросла шерстью и так же счастлива, как и ее хозяйка.
БОБ
сли вы хотите, я вам расскажу, отчего на турецких бобах есть маленькие черные пятнышки. Я не могу ручаться, что рассказ мой безусловно верен, но я передам его в таком виде, в каком его сама слышала.
У одной старушки был огород, а в нем около забора росли бобы. Дело происходило в маленьком уездном городке. Старушка часто приходила к себе в огород и срывала овощи к обеду.
— Ну, уж нет, я вовсе не желаю, чтобы меня сорвали, — сказал один бобик своим товарищам, — когда старуха придет еще раз, я убегу.
— Какие глупости! — отвечал ему соседний боб, — как это ты побежишь, разве только переползешь за забор?
— Да, переползу за забор или удеру куда-нибудь. Вот вы увидите! — отвечал бобик.
На следующее же утро в огород пришла старушка с корзинкою и стала собирать бобы. Наш бобик-хвастун угодил вместе с другими в корзинку и старушка понесла его домой.
Около самой двери старушка споткнулась и бобик выпал из корзинки.
— Какое счастье! — подумал он и подкатился за камень, так что хозяйка не заметила его, хотя наклонилась и внимательно посмотрела на землю. Ее морщинистое лицо показалось бобику до того смешным, что он фыркнул и потом долго не мог уняться от хохота. Не только люди, но и бобы бывают смешливы. Старушка вошла в дверь и сварила бобы для своего мужа портного.
Тут же лежала соломинка, которая, услыхав смех боба, не могла утерпеть и улыбнулась. Она начала щекотать бобика и тот покатывался от хохота. Но забава их была внезапно прервана, потому что старуха высыпала золу с горячими углями. Один уголек отличался румянцем во всю щеку и был горяч так, что до него было страшно дотронуться.
— Пожалуйста, подальше, — сказала ему соломинка, — я вовсе не намерена сгореть. Отходи, отходи подальше.
— Да я и совсем уйду, — тихо курясь, отвечал уголек, — я отправлюсь путешествовать.
— И я с тобою, — проговорил боб.
— И я также, — сказала соломинка..
Трое путешественников двинулись в путь, но далеко не прошли, потому что двор от улицы разделяла канавка и они никак не могли переправиться через нее.
— Как же нам переправиться через такую реку? — спрашивал уголек. — Мой пыл начинает остывать.
— А вот я перекинусь, — предложила добрая соломинка, — а ты перейдешь по мне. Но смотри, не упади.
— Я страшно боюсь воды, — отвечал горячий уголь, — ничто в мире не пугает меня так, как вода.
— Ну, так ты наверно упадешь, если не примешь мер предосторожностей, — снова захохотав, сказал бобик. — Ну, госпожа соломинка, держитесь крепче. Ходил ли ты когда-нибудь по соломенному мосту?
— Никогда, бобик, — пылко отвечал уголек, — но я попробую.
Уголек грациозно стал двигаться к крошечной канавке, которая казалась ему рекою. Соломинка ловко перекинулась на другой берег и уголек начал переправляться. От страха он то и дело трещал.
— Как-бы я желал очутиться опять на своей милой старой жаровне, — шептал он. — Я уверен, что мой друг зола хватится меня сегодня; и наверное, к нам на беседу пришли бы каштаны. И то надо сказать: в гостях хорошо, а дома все лучше.
— Ну, переходи же, — вскричала соломинка, — не могу же я ждать целый день. Я уж устала.
Уголек вступил на соломинку и храбро переправился до половины канавки. Тут он остановился в неописанном страхе.
— Я уверен, что упаду! — сказал он.
— Переходи же! Ты меня жжешь! — закричала соломинка. — Скорее! или я вспыхну.