— От центра?..
— Нет. По опоясывающей и к центру.
Это было тотальное уничтожение. В несколько минут обреченную гряду плюющихся дымом холмов окольцевала огненная черта — заряд, распространяющий смерть, двигался так стремительно, что сверху показалось, будто кольцо возникло разом. Не успел раскаленный вал уничтожаемой и расшвыриваемой в стороны материи подняться во всю свою устрашающую высоту, как новый виток убийственной спирали вспух внутри него, а затем и третий, и так все ближе к центру; а наружные валы уже сшиблись, уничтожив все, что было в промежутке между ними, и когда волна из центра подходила к их огненному рубежу, она уже гасилась, делая очаг уничтожения строго локальным.
Сивый крэг, распластавшись на полу командорской каюты, наблюдал за тем, как целый район превращается в огненное месиво; теперь, когда его каприз был выполнен, оставалось только ждать, пока остынет расплавленная масса и осядет пыль. Но для этого не обязательно было болтаться в воздухе.
— Всем приготовиться! — разнеслась по малым каютам общая команда. — Садимся на прибрежное плато, в серые надолбы.
Этот безлесый островок совершенно гладкой поверхности они присмотрели заранее. Каменистая равнина простиралась километров на триста и круто обрывалась к океану, не расцвеченная ни единым живым пятнышком озерца или оазиса. В самом центре виднелось что-то вроде хаотически набросанных треугольных камней, огораживающих пятачок, на котором едва-едва разместилось бы два корабля.
Но Асмуру этого было достаточно.
По его сигналу мак произвел свой обычный переход через ничто и в следующую секунду уже стоял на потрескавшейся почве планеты.
— Дуз, Флейж и Ких — на вахте, остальные — со мной!
Закрывая застежку скафандра, Асмур обернулся на седого крэга — тот тяжело поднялся с пола и взлетел на пульт огневой защиты, примостившись на каком-то верньере, словно чудом прилепившийся снежный ком. Глаза закрыты пленкой, крылья обвисли… Словно не для него затеяна вся эта кутерьма.
Командор прошел через каюту Гэля и первым выпрыгнул на прогретую близким солнцем землю. Следом вывалилась шестерка дружинников. Некоторое время все стояли, настороженно озираясь и прислушиваясь. Место это было хорошо тем, что сюда не подберешься незамеченным — до леса никак не меньше ста километров по гладкой, как лысина, пустыне.
Но ведь кто-то мог притаиться и здесь, в серых надолбах… Вблизи их уже трудно было назвать надолбами или даже просто камнями — это были скорее пирамиды высотой в три-четыре человеческих роста, определенно рукотворные, о чем говорили узкие оконца, прорезавшие почти у самых вершин глухие серые стены.
Не теряя друг друга из вида, разведчики осторожно обошли все полтора десятка пирамид. Ни малейших проявлений жизни, не говоря уже о разуме. Ни змей, ни даже пауков. Омертвение, длящееся веками.
— Гэль, загляни внутрь, — распорядился командор. — В случае опасности отступай сразу на корабль.
Неровность кладки позволила юноше в одно мгновение очутиться наверху — природная ловкость компенсировала неудобства скафандра. Направив узкий луч фонарика в щербатое отверстие, Гаррэль заглянул внутрь и разочарованно покачал головой:
— Пусто! Помещение небольшое, всюду только пыль.
Следовало ожидать. Если это захоронения, то они много веков назад разграблены. А затем бесследно исчезли потомки и тех, кто здесь покоился, и тех, кто их грабил.
— Загляни и в другую!
И снова Гэль, проворный, как белочка, вскарабкался по наружной стене и прижался синеватой поверхностью скафандра к щели:
— Никого, командор.
— Влезь-ка на самую большую.
Через несколько секунд он был и там. Вспышка фонарика…
— Командор!!!
Древняя кладка крошилась под тяжелыми сапогами, и тем не менее Асмур был наверху едва ли не быстрее, чем его юный дружинник. Тот посторонился, уступая место у оконной щели. Щелчок фонарика…
Внизу были кости — конусообразное помещение было завалено ими. Кстати, нигде не видно входа — вероятно, укрывшиеся здесь замуровали себя изнутри. А на стенах… Асмур провел лучом по стене, и ему, прославленному бойцу, стало не по себе.
Набросанные углем контуры были смазаны и недорисованы, но талантливый художник, потративший последние минуты своей жизни на то, чтобы оставить разгадку происшедшей трагедии, и не старался воспроизвести какой-то сюжет или образ. Главное — смысл происходящего, а он стал ясен после нескольких секунд знакомства с этими зловещими фресками. Оскаленная лошадиная морда с клыками гиены… Нет, это не конь — кентавр! Вот он разбивает копытом голову лежащего у его ног старика. Преувеличение, черепная кость достаточно крепка, и мозг не может выбрызгиваться таким фонтаном… но это — символ бесчеловечности, перед которой разум бессилен. Или вот — кентавр держит в зубах новорожденного ребенка, готовый швырнуть его в горящую хижину… Кентавр на полном скаку, волочащий за волосы женщину… Древние боги, совсем джаспериянка! И еще — два вздыбленных чудовища раздирают человека надвое. И кровь, кровь, кровь…