— Командор! — внезапно разнесся по всем отсекам мака его голос. — Мы кого-то догоняем!
Перепрыгнув через коня, по своему обыкновению валявшегося посреди помещения, Асмур кинулся в малую каюту, откуда донесся призыв. Стена, которую Скюз почти всегда держал в состоянии кристальной прозрачности, была обращена не на красновато-бурую поверхность планеты, а в черноту межзвездного пространства. И оттуда, как бы рождаясь на глазах, неторопливо всплывал какой-то причудливый кокон, который в первый миг все приняли за живое существо, потому что на нем отчетливо виднелись многочисленные шипы, хвосты и глаза, правда, расположенные самым нелепейшим образом. Когда межзвездное чудовище, размерами чуть поменьше их мака, разинуло рот, кое-кто из дружинников, столпившихся за спиной своего предводителя, готов был бежать к пульту анн-защиты.
Командор молча наблюдал.
И тут из черного круглого зева медленно выползли два существа. Покрытые длинной белесой шерстью, отливающей металлом, с единственным красновато-фосфорическим глазом, они мерно покачивались возле своего жилища, сцепившись голыми крысиными хвостами, словно купались в черной ледяной пустоте. Мертвящей жутью веяло от этих циклопов, и непонятно было, что же внушает такой ужас — волчье мерцанье глаза, настороженное шевеление смертоносных клешней или чуткий, подрагивающий хобот, готовый, казалось, мгновенно высосать кровь из своей добычи.
И в этот миг за спиной прозвучал властный голос Тарита-крэга:
— Звездные волки! Уничтожьте их!
Дружина разом отпрянула от окна, готовая ринуться выполнять столь естественный приказ, но командор остановил их.
Эрл Асмур, как и в первый раз, невольно поднес руку к горлу. Голос его прозвучал еще тише — однако за немощью звуков стояла такая несокрушимая воля и столь укоренившаяся привычка повелевать, что не было на корабле ни единого человека, который посмел бы ослушаться могущественного эрла, когда он произнес:
— Захватить живыми.
Тарита-крэг, которому перечили впервые в жизни, возмущенно захлопал крыльями и взлетел к потолку командорской каюты, словно готов был покинуть мак прямо сейчас, а потом, гневно щелкая когтями, ринулся к себе в алтарный шатер. Если бы вся дружина не была занята поспешным натягиванием полных скафандров, может быть, кто-нибудь и заметил бы, что крэг словно хочет сказать что-то и не решается.
Один только Гаррэль вдруг на миг остановился и недоуменно перевел взгляд с пола каюты, где светился круглый иллюминатор, на командора: ведь с того места, где лежал старый крэг, была видна планета, но уж никак не обиталище звездных волков…
Однако его товарищи, уже одетые и застегнутые наглухо, торопливо выметывались навстречу неведомым и отвратительным хищникам, и он заторопился вслед, не подозревая о том, что с этой минуты круто меняется судьба не только командора и его дружины, но и всего Джаспера.
А с другой стороны…
Что-то тяжелое шлепнулось рядом на пол, послышался скрежет, потом на долю мгновения словно раздвинулся театральный занавес, и в проеме означилась медовая желтизна, в которой плавало изваяние дракона; что-то мелькнуло, но слишком поспешно, чтобы в нем можно было распознать человека или животное. И занавес сомкнулся.
Навалилась абсолютная темнота.
Юхан полежал еще несколько минут, потом осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, перевалился со спины на бок и включил нагрудный фонарь.
Полукруглая стена, переходящая в потолок, а с другой стороны — крупноячеистая решетка, превращающая этот сегмент в темницу. И на полу — второе тело в скафандре, лицом вниз. Юхан подполз, приподнял неподвижное тело за плечи, легонечко встряхнул. В шлемофоне послышалось сдержанное мычанье.
— Юрг! — позвал он шепотом. — Юрген!
Глаза под прозрачным щитком приоткрылись, и Юхан поспешно выключил фонарь.
— Больно, Юрик? — спросил он участливо.
Вместо ответа тот, кого он называл Юргеном, сел и в свою очередь включил фонарь.
— Перебьюсь, — ответил он, морщась. — Драться в гостях при погашенной иллюминации — дело дохлое.
— Было бы с кем, — вздохнул Юхан. — Впрочем, тут что-то нам подкинули…
— Где? — насторожился Юрген, шаря лучом по полу.
В световом круге заискрился морозным инеем какой-то кирпич. Две головы в шлемах разом нагнулись над ним — это был здоровый брус хорошо промороженного мяса.