— Прекраснейшая из принцесс, — проговорил Ких дрожащим голосом, — наши сердца разрываются…
А вот это было уже лишнее.
— К дьяволу! — крикнула мона Сэниа, так что все крэги, подняв перья дыбом, казалось, готовы были немедленно оставить своих подопечных. — Я дозволила вам любопытство, но не жалость! Довольно. Все по местам! Мы спускаемся.
Все, пятясь, отступили — ни один не позволил себе повернуться к принцессе спиной. Волки, брызжа красными искрами, с недоумением поглядывали на окружающих, все-таки плохо понимая, что происходит. И только когда стены командорской каюты расступились, чтобы пропустить дружинников, тот, что теперь был наречен супругом принцессы, громко и насмешливо произнес несколько слов на незнакомом языке.
И десять джаспериан, включая мону Сэниа, вздрогнули: это был глубокий, звучный голос эрла Асмура.
— Вниз!!! — вне себя крикнула мона Сэниа.
И снова у всех дрогнули сердца: она не сказала — домой.
Стены сомкнулись, каюта опустела. И только тут принцесса, недаром носившая прозвище Ее Своенравие, дала волю обуревающим ее чувствам: выхватив из лап чудовища свою шпагу, она одним ударом рассекла узорчатую подушку, из которой полезли клочки сиреневого меха, а заодно и ни в чем не повинный ковер. Следующими жертвами царственной руки были алтарный шатер, где столько дней провел Тарита-крэг, и тяжелый занавес, отделявший дальний угол с загоном для коня.
И тогда вороной, укоризненно фыркнув, двинулся на середину комнаты и, нисколько не опасаясь взмахов яростного оружия, не страшного для его чешуи, с бесконечной кротостью, какой нельзя было и ожидать от боевого коня, прижался лбом к груди девушки.
Она отшвырнула шпагу и обхватила руками гордую, точеную голову верного животного. И вдруг странная мысль поразила ее.
— Вороной, — проговорила она, заглядывая поочередно в золотые косящие глаза, — конь мой, почему ты не дал мне знать, когда ко мне приближался враг?
Вороной мотнул головой, распустил одно крыло и легким, но на редкость выразительным движением шлепнул аметистового крэга по хохолку.
— Не смей!.. — вырвалось у моны Сэниа, и тут же она осеклась под укоризненным взглядом коня.
Смысл этого взгляда мог быть только один: что значит какие-то враги по сравнению с тем, что сидит у тебя на шее?
Конь медленно вернулся в свой угол, повалился на уцелевший клок ковра и задрал копыта.
Вот это да! Она никогда не задумывалась над взаимоотношениями между конями и крэгами, и вдруг эта в высшей степени непостижимая сцена, да еще при посторонних… Мона Сэниа оглянулась, отыскивая взглядом пришельцев, и тут же поняла, что тем было уж никак не до внутренних неурядиц джаспериан: распластавшись на полу, они прильнули к круглому иллюминатору нижнего обзора, в котором, медленно приближаясь, плыл зеленый Джаспер. Ну да, их ведь захватили возле четвертой планеты Чакры Кентавра, или Звездочки-Во-Лбу. Мгновенных переходов, когда дружинники единым усилием воли опускали мак на поверхность красной планеты, чтобы выпустить Тарита-крэга, а затем вернулись сюда, в окрестности родного светила — этих тонкостей грубые существа попросту не заметили.
Пол под ногами едва уловимо качнулся, и иллюминатор тут же ослеп, затянувшись чернотой — повинуясь приказу, мак утвердился на бетонных плитах звездной гавани. Послышался легкий скрежет — это кораблики дружинников расползались в разные стороны, и большой командорский корабль остался в одиночестве. Мак, безукоризненно прошедший все звездные переходы, распался. Конь заржал тоскливо и нетерпеливо, Мона Сэниа подошла к стене, мысленно приказала ей раствориться — и запах терпкой джасперианской травы хлынул в открывшийся широкий проем.
— Ты свободен, вороной, — грустно проговорила мона Сэниа. — Благодарю тебя.
Конь одним прыжком вымахнул наружу и начал подыматься в небо, заслоняя расправленными крыльями вечернее солнце.
«Юрг!» — послышался за спиной настороженный голос того второго, который, по-видимому, был братом ее неожиданно обретенного супруга. Надо было как-то с ними объясняться, и мона Сэниа обернулась к ним. Придется разговаривать с ними, как с детьми, да сервам велеть побольше лопотать о том о сем. Привыкнут. А его, значит, зовут Юрг. Ну, Юрг так Юрг.
— Владетельный супруг мой и ты, мой брат, — она сделала над собой усилие и склонила голову, увенчанную аметистовым хохолком, будто маленькой короной из перьев. — Проследуйте за мной в замок, который с этой поры принадлежит вам.