И вот тут Юрг вспомнил, что аметистовый крэг остался там, наверху.
Потянулись часы, каждый из которых казался ему самым страшным в его жизни. Мало того, что он был виной их заточения в проклятом подземелье — теперь он еще сделал свою Сэнни слепой. К исходу дня он был уже готов вернуться в тронный зал и затем драться — с кем угодно и на любых условиях. Юхан и Гаррэль с трудом его удерживали от этого шага.
И тогда явился Сэниа-крэг.
Он принес второй ультиматум, перед которым первый казался детской забавой. Во-первых, моне Сэниа категорически предписывалось покинуть подземелье — в этом случае ее крэг, в беспримерной своей преданности, обязывался служить ей до конца дней как ни в чем ни бывало. Этот пункт удивления не вызвал.
Во-вторых, эрл Юхан, брат эрла Юргена, должен был остаться в подземелье до тех пор, пока не соберется новая звездная дружина, которая доставит его на родную планету с условием, что он передаст своему народу безоговорочное запрещение когда-либо появляться вблизи Джаспера, равно как и принимать у себя джаспериан. В безграничной своей справедливости крэги гарантировали ему за это жизнь.
В-третьих, эрл Юрген из рода Брагинов должен был отдать себя на суд крэгов. В безмерном своем милосердии они гарантировали ему легкую смерть.
Пока же пришелец с Чакры Кентавра, посягнувший на тайну крэгов, будет жив, ни один крэг не вернется к своему хозяину.
— Никогда! — запальчиво крикнула мона Сэниа и, подбежав к золотой дверце, выбросила наружу свою сиреневую птицу.
Но это сделать было нетрудно. Труднее оказалось потом не думать о целой планете, населенной беспомощными слепыми людьми, ни в чем не повинными и проклинающими тот день и час, когда их прекрасная принцесса привезла из межзвездной дали беспокойное существо, умудрившееся тут же раскрыть ни много ни мало — тайну крэгов, с которой сами джаспериане спокойно мирились вот уже полторы тысячи лет…
Дни, не отличимые от ночи в темном мерцании золотых сводов, сменяли друг друга, а в подземелье все оставалось по-прежнему: трое мужчин, одна слепая женщина, неродившийся ребенок. И никакой надежды.
Потому что помощь могла прийти только с Земли, а теперь снарядить туда большой корабль было невозможно — на всю звездную дружину Асмура, даже если бы ее и удалось собрать, был один пестрый крэг Гэля. В безмерной своей холодной расчетливости крэги предусмотрели всё. И чтобы у узников подземелья не возникло ненароком какой-нибудь несбыточной мечты, над замком эрлов Муров и прилегающими к нему горами день и ночь кружилась тысячная стая разномастных крылатых созданий, твердо решивших впервые за полторы тысячи лет пренебречь традициями беззаветной преданности и бросить своих незрячих хозяев на произвол судьбы.
Первые дни Кукушонка не выпускали — боялись. Но где-то на десятый день он все-таки осмелел и сделал робкий круг над ущельем. Вернулся сразу же, скупо обронил:
— Мне ничто не угрожает. Они даже хотят, чтобы я полетал над Джаспером. Увидел, что там происходит. Вам рассказал. Я не могу…
Однако на следующий день он полетел. Вернулся в полночь. Своим тихим грассирующим голоском больного ребенка сообщил:
— Затопило две угольные шахты. Сервы не справляются.
На двенадцатый день он заметил лесной пожар. Горела плантация боу — любимых и онень полезных плодов, которыми в основном кормили детей.
На семнадцатый день циклон, вовремя не остановленный метеоракетной службой, смел с побережья все устричные плантации.
На двадцать четвертый день умерли от голода заблудившиеся дети семейства Дальброков. Крылатые кони, посланные вдогонку, не смогли пробиться сквозь колючий трехметровый кустарник.
На тридцать первый день в замке Шу началась эпидемия. Слепые знахари были бессильны.
И все эти дни мона Сэниа, не присаживаясь, по восемнадцать часов подряд ходила взад и вперед по гулким пещерам подземелья, отражавшим своими золотыми сводами тусклый фосфорический свет ползучих грибов, угнездившихся на стенах…
На тридцать второй день не случилось ничего. Младшая сестра Флейжа, которая тоже ожидала ребенка, доползла до утеса, нависшего над морем, и бросилась вниз — видно, боялась, что ее малыш останется умирать от голода в кромешной слепоте, если появится на белый свет. Конь Флейжа, неотступно следовавший за ней, успел раньше и подставил расправленные крылья, перехватив легкое, истощенное голодом тело. Так что ничего не случилось.