— Нет, — решительно ответил я. — Но все равно очень признателен вам.
— Вы совсем не думаете о себе.
— В данный момент я вообще ни о чем не думаю.
Харриет ловко сорвала свой черный набедренный шнурок, и теперь темный треугольник между ее ног уже не был прикрыт бархатным лоскутком. Я увидел вьющиеся колечки влажных волос.
— По-моему, вы не в своем уме, — удивленно заметила она.
— Возможно, вы правы.
Я вышел на улицу и, все еще не преодолев транса, сел в машину и завел мотор. Почему же, черт возьми, я не воспользовался таким предложением? Я сделал опасный разворот на подъездной дорожке и пулей понесся по шоссе. Единственное объяснение этому пришло мне в голову через шесть кварталов: уступив Харриет, я опустился бы до уровня Дейла Фореста. Но такое объяснение показалось мне и в тот момент паршивым. Чем больше я размышлял о нем, тем хуже оно мне представлялось.
Около половины одиннадцатого я позвонил в дверь Аманды Уэринг. Пришлось повторить это три раза, прежде чем дверь приоткрылась на целых три дюйма и меня испуганно спросили:
— Кто там?
— Рик Холман, — ответил я.
Зазвенела цепочка, дверь распахнулась, и я вошел. Изможденное лицо Аманды приобрело серый оттенок. Запавшие голубые глаза выражали ужас. Тонкий короткий шелковый халатик с каким-то затейливым рисунком облегал ее тело. Я понял, что под ним никакой другой одежды нет.
— Рада, что вы пришли. — Аманда задыхалась. — Я звонила вам домой, но не застала вас.
— Что случилось?
— Они опять принялись за свое: стали названивать. Кто-то этим жутким полушепотом. — Ее передернуло. — Налейте мне что-нибудь выпить, пожалуйста.
Я подошел к домашнему бару и налил нам обоим. Подавая бокал Аманде, я заметил ее напряженную позу. Она сидела на самом краешке кресла. Расположившись напротив, я видел, как она залпом выпила половину бокала.
— Что же сказал этот тип? — спросил я.
— Страшные вещи, чудовищные, отвратительные, кошмарные, лживые! Это не может быть правдой!
— Что же именно?
— Не помню. — Она раздраженно покачала головой. — Я не в состоянии ничего запомнить, потому что все это вранье! — Аманда осушила бокал. — Я бросила трубку, но они снова позвонили. Я решила не отвечать, и телефон звенел, звенел и звенел…
В этот момент телефон опять зазвонил. От неожиданности она пролила остатки спиртного себе на колени.
— Ответьте, — сказал я.
— Ни за что! — Аманда отчаянно замотала головой. — Ни в коем случае. Не собираюсь выслушивать эти ужасные небылицы и…
— Ладно, — уступил я. — Послушаю сам.
Я поднялся, подошел к небольшому столику и снял трубку.
— Тебе известно, Аманда, что ты не забудешь об этом, — услышал я полушепот, однако не понял — мужчина это или женщина. — Все это время… долгие шесть месяцев… когда произошли эти страшные события. Даже если ты не запомнила их лица, то, конечно, не забыла их имена. Чак Адамс. Помнишь старину Чака? А как с дорогим стариной Карлом? И Касси и Отто? Неужели не вспоминаешь старых друзей? Аманда, разве их имена не воскрешают приятные воспоминания о твоих забавах с ними на пляжах Малибу и Венеции? А как насчет Лас-Вегаса? Не запамятовала же ты Вегас и совместные наслаждения там? Правда, Чака там уже не было с тобой, верно? И что-то странное стряслось к тому времени с Касси. Впрочем, для одного вечера этого, пожалуй, достаточно, дорогая Аманда. Теперь тебе пора лечь спать и снова пережить в ночных кошмарах те славные дни. Я позвоню завтра и поделюсь с тобой другими воспоминаниями о минувших днях. То есть… — говоривший сделал продолжительную паузу, — если ты не начнешь вопить как сумасшедшая и не окажешься в той лечебнице, где для тебя самое подходящее место.
Услышав щелчок, я положил трубку и перехватил безумный взгляд Аманды.
— Что он сказал? — Голос ее срывался от страха. — Вы, конечно, поверили ему?
— Назвал имена, — ответил я. — Имена и места.
— Какие, например?
— Для начала Чака Адамса.
— Он был любовником Мариан. — Аманда надула губы. — Я поступила некрасиво с Мариан: ушла от нее, уведя его с собой. Но мне нужен был хоть кто-то!
— Понятно, — мягко отозвался я, надеясь успокоить ее. — Куда вы отправились?
— Не помню, — раздраженно ответила она. — Неделю провели в гостинице. Потом у меня кончились деньги. После этого очутились где-то в тесноте. Думаю, он бросил меня. — Аманда беспомощно пожала плечами. — А может, я бросила его. Это случилось так давно, я просто не помню.
— В тесноте, — подсказал я, — не на пляже ли в Венеции?
— Такой мне кажется вся Калифорния. — Она поморщилась. — Я кажусь вам смешной?
— А Карл, Касси и Отто, — продолжал я, — эти имена о чем-то говорят вам?
— Что-то похожее на паршивую комическую телепередачу. Нет, раньше я не слышала этих имен.
— Вы должны вспомнить о том, что произошло в течение тех шести месяцев, — настаивал я.
— Я уже объяснила вам, что у меня в голове все перепуталось.
— Вспомните хоть что-то, какую-то деталь! Карл, Касси и Отто. Пляжи в Малибу и Венеции, Лас-Вегас? Эти имена и названия должны что-то для вас значить!
— На мне был черный парик и большие темные очки, чтобы меня не узнали, — медленно проговорила она. — Они не хотели идти ни в какое казино в центре города, утверждая, что это неинтересно. Поэтому они начали играть в карты. Выигравший в качестве приза получал меня. Но выиграла женщина. Ужасная, страшная женщина… — По щекам Аманды заструились слезы. Она закрыла лицо руками.
— Касси? — спросил я. — Это имя женщины?
— Не помню! — закричала несчастная. — Отвяжитесь от меня, Холман! Проваливайте отсюда к дьяволу, пока я снова не свихнулась.
— Ладно. Не считаете ли вы, что вам следует вернуться к доктору Мерриллу и побеседовать с ним?
— Нет! — резко бросила она. — Это докажет, что я опять свихнулась.
— Могу ли я что-то сделать для вас сейчас? — беспомощно спросил я.
— Убирайтесь! Оставьте меня в покое!
Уже закрывая входную дверь, я услышал, как опять зазвонил телефон.
Глава 4
Я поехал домой, в свою заложенную лачугу на Беверли-Хиллз, поскольку так и не сообразил, какого дьявола еще сделать. Добиваться получения какой-то связной информации от Аманды Уэринг было бессмысленно. Домой я добрался примерно в одиннадцать, намереваясь рано лечь. Налив себе стопочку на ночь, я сел на диван, но тут кто-то позвонил в дверь.
На крыльце стояла Мариан Бирнс в той же облегающей шелковой блузке и узких брюках.
— Раньше мне иногда бывало одиноко, — сообщила она, — но теперь не бывает, и это беспокоит меня.
— А мне было одиноко, пока вы не позвонили в мою дверь, — отозвался я. — Заходите, не угодно ли выпить?
— Предчувствую, Холман, что вы приносите только плохие вести, — сказала Мариан, когда я подал ей стакан. — Несколько месяцев я не вспоминала о Чаке Адамсе, но тут вы явились ко мне, и этот жалкий ублюдок не выходит у меня из головы.
— Неужели?
— Примерно полчаса назад мне позвонил какой-то малый и представился Чаком Адамсом.
— Но он не Адамс?
— Голос не похож на Чака. Допускаю, что сам Адамс сильно изменился за это время, но едва ли изменился и его голос.
— Чего он хотел?
— Спрашивал, где найти Аманду. Я сказала ему, что не знаю. Потом он спросил, нельзя ли заглянуть ко мне на рюмочку в память о былых днях, а я послала его подальше. Потом он начал говорить гадости, угрожать. Сказал, что может обойтись со мной по-хорошему или очень круто. Поэтому я наврала ему, что у меня гости, которые останутся на ночь. Не преминула заметить, что они куда круче его. Тогда он предупредил, что придет ко мне завтра с утра, часов в одиннадцать, и велел к тому времени отделаться от гостей, если не хочу попасть в серьезную беду. Потом повесил трубку. Но я разнервничалась. Вдруг он не поверил, что у меня гости, и решит выяснить это, заявившись ко мне сегодня ночью? Поэтому я и отправилась к вам. Мне не к кому больше обратиться.