Как-то странно он смотрел, точно меня первый раз видел. Такой взгляд, точно мешком пыльным его прибило.
— Что? — спросил я с удовольствием. — Мест в кинотеатре не было?
Дюшка не ответил, отвернулся.
Похвалины Дюшку не любят. Дюшкина мать Похвалина-младшего на второй год оставила, вот и вражда, вот и не пустили. А Котова пустили, у него отец все-таки инженер, а не всякие там.
— А ну, — отмахнулся Дюшка. — Я видел его сто раз. Всех убивал Кассий Колхаун. А ну…
Дюшка сел на крыльцо.
— У Похвалина сестра с ума сошла, говорят, — сказал он. — В психическое отвезли, за линию.
— Ну и что?
— Да он и сам псих. У Похвалиных все психи.
Дюшка достал складенчик, разложил, принялся втыкать в крыльцо. С ладони, со лба, с локтя. По ножичкам он у нас лучше всех, поэтому никто с ним не играет, вот ему самому с собой и приходится.
Мне про Похвалиных не хотелось говорить, я думал, что делать. Воздушка почему-то уже надоела, завтра доделаю, все равно насоса нет.
— Поедем покупаемся, что ли? — предложил я.
— На реку не поеду, — отказался Дюшка. — Там вода еще не прогрелась, можно застудиться.
Это он боится. Плавать не умеет, вот и врет про воду.
— Давай лучше на Кирпичный, — тут же сказал Дюшка. — Там тепло…
— Там тепло, пиявки и бычьи цепни, — возразил я. — В этих бочагах какой только заразы не водится, холера — и то есть, наверное. Лучше на реку. На пятые пески.
Дюшка поморщился.
— Там мелко, — напомнил я. — И заводь рядом.
— Вот в заводи как раз и пиявки…
На крыльцо вышла мама с веником и совком, вытряхнула из совка песок, посмотрела на нас с Дюшкой с сожалением.
— Опять ружья мастерите? — спросила мама и поморщилась. — Не надоело?
— Все делают… — пожал я плечами.
— В «Юном технике», между прочим, напечатали схему боевого арбалета, — заявил Дюшка.
— То есть вы теперь боевые арбалеты будете строить?
— А что такого? — Дюшка пропустил ножик между пальцами, перекинул из руки в руку. — Вот когда весной Коршунов спас близнецов от волков, ему все спасибо говорили. А он, между прочим, двустволку у отца стянул, и лет ему всего пятнадцать.
— В пятнадцать лет Гайдар командовал полком, — заметил я.
— Веников бы лучше сходили наломали, — сказала на это мама. — Береза как раз чистая.
— За березой сейчас нельзя, — немедленно возразил Дюшка. — Позавчера отец пошел наломать — двух клещей с головы снял. С горошину каждый.
— В газете писали, энцефалит бушует, — напомнил я.
— Тогда в магазин, — вздохнула мама. — Купи масла. В Городок иди, там масло лучше.
— В Городок? — покривился я. — Там же…
— В пятнадцать лет Гайдар командовал полком, — сказала мама.
Мама принесла с веранды сумку из разноцветной лески, зеленую стеклянную бутылку и два бумажных рубля. Я отправился за маслом. Дюшка потащился за мной. Домой ему возвращаться не хотелось, дома был старший брат, осенью его забирали в армию, а пока он работал обходчиком на железке и от этого злился. И мелкий брат Петр и обязанность с ним возиться, или полоть заставят, это еще хуже братьев вместе взятых.
Идти пришлось в Военный городок, там масло всегда с осадком, а мама считает, что в осадке самые витамины. Я вообще-то по магазинам ходить люблю, потому что у нас в семье правило — с каждой сдачи я десять копеек могу себе забрать, так что если повезет, то в месяц можно накопить рубля полтора.
На мопед коплю. Уже двадцать четыре рубля. Скоро накоплю.
Тащились в Военный городок долго, целый час, наверное. Можно и на великах было, но рисковать не хотелось, городочные пацаны борзые слишком, у них там секция, и они все самбисты. Не спешили. Попили воды из колодца на углу Коммунарской — там вода минеральная. Два круга по стадиону сделали, там как раз новую дорожку положили и ворота поставили. За стадионом собаку на днях машиной сбило, дохлая, немного посмотрели, хотя уже и не по возрасту было. А Дюшка еще врал, что это настоящий дог. Зашли в «Хозтовары», поглядели на «Яву». Стоит три месяца, никто не покупает, только смотрят. Мы тоже смотрим. Купят скоро, как в городе узнают, что у нас тут «Ява» стоит, приедут и заберут.
От «Хозтоваров» до Городка за пять минут добрались, городочников не встретили. В продуктовом магазине по поводу полудня было безлюдно, одни мухи жужжали под потолком, невкусно пахло рыбой, и вкусно — черным хлебом. За прилавком дремали две знакомые продавщицы, я передал им бутылку, и молодая отправилась на склад, чтобы набрать масла со дна бочки.