— Да, я понимаю. У меня в Корпусе кавалергардов уже есть агенты.
Флавий одобрительно кивнул.
— Потоки информации — главное, с чем, сидя в этом кабинете, приходится иметь дело, — сказал он. — Очень скучно, знаете ли. Хотите еще кофе?
— Хочу.
Флавий встал и принялся что–то сыпать в чашки.
— Хотелось бы заниматься чем–то мирным, — сказал он. — Очень я надеюсь, что серьезных войн больше не будет. Не при нашей жизни, по крайней мере…
— А шалостей со стороны адмиралов вы не боитесь? Они–то к войне привыкли, им без нее трудно.
— Не преувеличивайте. Они тоже устали… Хотя я знаю, что вы не любите военных, — с этими словами Флавий поставил перед Рудольфом дымящуюся чашку.
— Да не то что не люблю. Просто не понимал их никогда… И кстати, раз уж мы заговорили о военных. Я понимаю, что это чисто ваша компетенция, но мне любопытно.
— Да?
— Альянс. Мне интересно, как идет наше сотрудничество с Северным альянсом. С их стороны вы проблем не ожидаете?
Лицо Флавия просветлело.
— Пожалуй, что не ожидаю, — сказал он. — Вас это удивляет? У представителей Альянса, по крайней мере у тех, с кем я имел дело, есть одна прекрасная особенность. Их логика — прозрачна. Они могут быть совершенно безжалостными, но всегда понимают, ради какой выгоды совершается то или иное действие. И стараются себя не обманывать. Таких штучек, как у нас, когда человек, свихиваясь на борьбе за власть, забывает о цели и начинает крушить то самое, что по уму следовало бы сохранить для себя… ну, вы сами знаете, как подобное бывает. И хуже еще бывает… Так вот, Альянсу это свойственно менее всего. Сейчас мы сотрудничаем, потому что нам есть чем обменяться. «Тристан» — действительно совместный проект. Конструкция корабля ведь почти целиком наша, вы знаете это? Она просто не пригождалась, пока шла война…
Флавий помолчал.
— Ваша вечность… Вы позвали меня, чтобы поговорить о кавалергардах? Или… о «Тристане»?
Флавий внимательно посмотрел на собеседника.
— У вас есть чутье, — сказал он. — Да. Я позвал вас, чтобы поговорить о «Тристане». Вы знаете, когда его старт?
— Точно — нет. По косвенным данным — думаю, что дня через три–четыре.
— Через четыре. Руди, мне очень нужно, чтобы «Тристан» взлетел без проблем. Для меня это сейчас самое важное.
Рудольф слегка удивился.
— Ему что–то угрожает? Есть конкретная информация?
— Нет. Я же сказал: тоска и заботы. Всего лишь. Вы посмотрите сами на обстановку. Прежде всего, есть недодавленные «синие». Я знаю, что с их уцелевшими вожаками договориться удалось, я сам этим занимался. Но там есть шайки, неподконтрольные никому… Помимо этого, есть остатки уранитов. Я знаю, что вы их вылавливаете, и кавалергарды тоже этим заняты, но где–то ведь они еще прячутся… И есть вероятность провокаций со стороны любых недовольных элементов. Хоть тех же кавалергардов, например. «Тристан» — очень хорошая мишень. Так вот, — его голос стал твердым. — Делайте что хотите, но обеспечьте, чтобы старт «Тристана» прошел спокойно. Это — мой приказ как императора.
— Я понял, — сказал Рудольф. — Конечно, я все сделаю. Но позвольте все–таки спросить: почему это так важно? «Тристан» ведь идет к звезде, регулярного сообщения с которой потом не предполагается. И планет с жизнью там скорее всего нет. Чистая наука.
Флавий благостно покивал.
— Чистая наука, — повторил он. — Да… но не только. Прежде всего, на проекте «Тристан» сейчас висят отношения с Альянсом. Это ведь просто чудо, что нам удалось их так выстроить. Спасибо Велизарию. Тут рисковать нельзя точно. И потом — вспомните, что это первый наш такой проект с начала Войны двух империй. Шестьдесят лет уже… Если «Тристан» уйдет успешно — я с облегчением вздохну и начну готовить перенос столицы на Равенну. Понимаете? Это символ. Считайте меня суеверным, если хотите. Я не обижусь. Но мне очень, очень важно, чтобы все удалось.
Алексей проснулся в белом павильоне, не сразу поняв — где он. Воспоминания о доме на Рэли мелькнули и прошли. Тут пахло пустыней.
Да, конечно. Полигон на Карфагене, стартовая площадка «Тристана».