Вейль попытался её остановить, говорил, что слышал ужасные звуки — даже хотел применить силу… и заколебался, поскольку прикасаться к женщине своими многочисленными сосками могло быть неприлично с точки зрения какого-то, уже не человеческого, этикета…
А она, конечно же, к этому времени уже проскользнула мимо него и ступила внутрь, в ванную.
В темноте Вейль услышал её резкий вздох, словно она собиралась заговорить или закричать…
Дверь за ней захлопнулась.
— Доктор Кребс? — позвал Вейль.
Ответа не было.
— Юта?
Мгновение — и звуки возобновились: всхлюп, лошадиное ржание, мясистое тиканье как бы гигантских ходиков, сделанных из жира; влажный жадный ритм, напоминающий кормление или неаппетитный половой акт…
Вейль опасался самого худшего (хотя не мог себе толком представить, что тут могло быть самое худшее). В эту минуту ему отчаянно хотелось быть смелым человеком. Он бы тогда ворвался в ванную и выхватил оттуда невредимую Кребс.
Вместо этого он побежал к входной двери и распахнул её, в панике полагая, что сможет вырваться на свободу и противостоять наружному натиску реклам.
Ни фига подобного.
На него обрушился рекламный блицкриг — все последние «умные» версии стандартной рекламологии: вывертокламы, отвлекламы, придурколамы, ролики «кувалдой по мозгам», рекламные элегии эпической длины; рекламы, рекламирующие антирекламу, анти-антирекламы и так далее — целый готовый к решающему броску мир ждал в засаде, как ему казалось, его одного. Он захлопнул дверь и повернулся.
Лицом к лицу с существом из ванной.
Оно покончило с Кребс и алкало нового потребителя.
По форме своей это был гигантский морской паук-крестоносец, Мессия, адаптированный к глубоководной ориентации. Это был набросок образа Христа из рекламы, слившийся со старыми файлами Вейля о глубоководной фауне. Огромная прозрачная голова Иисуса (невиданные органы трепетали под стекловидной кожей) была его телом; вокруг неё медузья бахрома сплелась в косички бесчисленных ног, длинные гибкие радиусы-конечности несли существо всё ближе к Вейлю…
И тут оно развернуло свою неотразимую агитацию.
Сконцентрированную сущность всей рекламы.
Благодаря своему опыту в рекламной индустрии, благодаря своему пониманию её ловушек и хитростей Ной Вейль продержался дольше среднего человека — чистых три минуты (с дрожью, со стоном, пот-молоко заливало ему глаза), — прежде чем агитация сломала его механизмы защиты…
Чистейшая радость для глаза она была, самосветящиеся биооттенки зелени и пурпура, гипнотический ключ, снимающий замки с человеческого желания. Воплощённая алчность, гнусная сущность жадности; богатство власть секс слава всё сконцентрировалось в шматке крестоносной, фосфоресцирующей плоти, восседающей на кончике членистоногого стебля…
Вейлю было достаточно просто стоять и смотреть.
И вот он почувствовал, как холодок пробежал по телу.
Затем приступ слабости.
Отрывая глаза от наваждения, он глянул вниз, куда реклама вонзила свои жадные ротовые присоски ему под рёбра — обесчувствливая плоть, безболезненно высасывая соки.
И какая-то странная красота была в этом, покрытый женскими сосками Вейль в рембрандтовском полусумраке, и присосавшееся существо у его груди, на мгновение подобные некой марсианской мадонне с младенцем — а затем Вейль рухнул на пол от обширной кровопотери и острой сердечно-сосудистой недостаточности и умер…
И реклама отняла от него свой хоботок.
Готовая теперь идти в мир, и плодиться, и размножаться, и наполнить землю, и покорить её себе.
Ящеролов Рекс
Тема, которую я хочу затронуть в моей сегодняшней речи, — Биовульф.
Славен был Биовульф — единственный в своём роде, могучий избавитель улиц от ящеров-вредителей. Закройте глаза и попытайтесь представить его: стерегущий добычу, подобный смерти, исполненный доблести — вот он ведёт свой вирусный ночмобиль по скользким от дождя закоулицам, и несущий разрушение чёрный котелок крепко сидит на его голове. Вот он, выполняет задание столичной панели уличных работ по административно-муниципальному району В.
Ибо город претерпевал нашествие великого множества динозавров: тысячелетние рептилии наводнили улицы подобно драконам, сорвавшимся с этакого нечестиво-горластого рыцарского герба. Сонно переставляли лапы разгневанные чудовища, вырванные из уютного доисторического забытья, и сонмы их подымались — омерзительные, древние — на поверхность из канализационных туннелей.