После утреннего развода в полку началось подведение итогов последней операции. Столь масштабные боевые действия были оценены высшим командованием положительно, потери были, но небольшие, и успехи тоже имелись. Теперь сыпались награды и поощрения на нас, участников этой эпопеи.
Начальник штаба полка доложил о ходе операции, замполит полка оценил моральное состояние личного состава, зампотех внес ложку дегтя в бочку меда, констатируя факты о разбитой технике, и, наконец, слово взял «кэп».
— Товарищи офицеры! Я получил подробную картину боевых действий и остался доволен результатами работы полка. По итогам этой операции к орденам и медалям представляем более ста пятидесяти человек! И это хорошо! А то тут создалась занятная ситуация. Командование дивизии получило распоряжение представить одного офицера к званию Героя Советского Союза. Дивизия отдала представление нам, как лучшему полку соединения!
В зале раздались оживленные и одобрительные возгласы.
— Мы с управлением посоветовались и решили, что награду получит офицер из первого мотострелкового батальона. Они это заслужили. Образцовый батальон, да и самый боевой, рейдовый. Офицер должен быть из звена — командир роты или его заместитель!
Сидящие рядом друг с другом Сбитнев и Жилин, а также минометчик Степушкин дружно переглянулись — Обязательно, имеющий орден!
— продолжил «Иван Грозный» Все посмотрели на Женьку Жилина и Луку, дремавшего рядом с ним и положившего голову на плечо командира.
— И последнее условие: служба около года или чуть более в Афгане. То есть, чтобы награду получил в полку и служил тут еще год!
По залу прошел вздох разочарования. Такой кандидатуры не находилось.
— Год службы в полку — главнейшее условие!
— Таких у нас никого нет. За исключением заменщиков: Жилина и Луковкина, — выкрикнул начальник штаба батальона.
— Товарищ майор, встаньте! Вы человек новый, Степанков, людей, я смотрю, еще не изучили и положение дел ни хрена не знаете, обстановкой не владеете! Не владеете обстановкой! Я ничего не имею против Жилина и Луковкина, но ребята через неделю уже в Союзе! В батальоне есть еще два орденоносца, которым осталось служить по году! Острогин и Ростовцев!
— А-а-а, — пронеслось по клубу.
— Вот из них и определили кандидатуру! Острогин — взводный, можно, конечно, назначить заместителем командира роты, но нужно время, поэтому его кандидатура отпадает. Остается Ростовцев. Возражений ни у кого нет? Мы вчера с заместителями обсуждали этот нелегкий выбор. Достойных — много! Начальник штаба и замполит полка его поддержали. Была кандидатура от разведки, но они пусть вначале с насильниками и мародерами разберутся! Кто что возразит? Ростовцев участвовал за год во всех операциях, ни одной не пропустил, награжден, за замполита батальона неоднократно работал…
— Я хочу возразить, товарищ полковник, — начал возмущаться Ломако, — очень уж он горяч и болтлив. Комиссия была перед боевыми, а он заявил проверяющим, что баня не работает и паек плохой…
— А, что баня еще не работает? — взъярился командир полка. — Твою мать! Сколько это будет продолжаться? Зайдите ко мне в кабинет после совещания.
По залу пронесся дружный хохот, и зам, по тылу, густо покраснев, сел обратно на стул.
— Кто еще имеет возражения? Только по существу, по делу. Лично мне он нравится, я его кандидатуру и предложил, — закончил выступление Филатов. — Дело серьезное! Выводим человека на высокую «орбиту», перед ним открываются большие перспективы!
Возражений не поступило, а наоборот, дружно поддержал комбат — танкист Ахматов и саперы. Артюхин и Лонгинов, соглашаясь, кивали головами.
— И в последнем рейде не подкачал, умело действовал! Верно? Ну, вот на этом и порешили! Будем растить героев из своих рядов! Наград отличившимся офицерам и прапорщикам, сержантам и солдатам не жалеть, заслужили, завалить наградными листами строевую часть, пусть работают! X.., знает что! В лучшем воюющем батальоне всего пятеро награжденных офицеров, включая комбата! Безобразие и свинство! Я и сам долю вины с себя не снимаю! Железа не жалеть, награждать! Строевик! Если своевременно представления оформляться и отправляться не будут, порублю твой конец на пятаки и по плацу разбросаю!
— рявкнул Иван Васильевич.
— А что я, при чем тут строевая? — попытался возразить Боченкин.
— Сами вовремя не пишут, задерживают, ошибки допускают, да и в наградном отделе каждый месяц новые требования. То им трофеи нужны, то спасение командира или подчиненного, то малое число боевых операций не устраивает, то количество уничтоженных «духов». А то наоборот, никого не убивать, а оказывать помощь в восстановлении дорог и школ. Да сроки прохождения по времени ужесточили — на третий день после боевых отправить из полка на пятый из дивизии в армию, не успели — возврат! Дурдом! А я во всем виноват! Первая рота! Вы почему вовремя не оформили бумаги на отличившихся?
— Все сделано еще вчера и лежит у вас в папке!
— возразил Сбитнев.
— Не видел, — ответил Боченкин, но был прерван командиром:
— Так глаза протри или протрезвей! Разберись в своем хозяйстве! Закончили пререкания! Свободны!
Зал дружно громыхнул смехом, офицеров уже достала длительная канцелярская канитель и бесконечные возвраты представлений на награды.
Я мужественно боролся с обволакивающей дремой в душной перегретой дежурке, сидя за пультом. В штабе стояла мертвая тишина, только часовой в теплом парадном мундире у Боевого знамени тяжело вздыхал и переминался с ноги на ногу. Плюс пятьдесят, и два часа стоять с автоматом в парадке — это тяжелейшая пытка.
— Привет, герой!
— поздоровался со мной зашедший с совещания Роман Романыч.
— Привет, — ответил я сонно. — Закончилось совещание?
— Закончилось, закончилось. Ты про ящичек-то не забудь. Долг — дело чести офицера! И еще одну бутылочку добавь по сегодняшнему событию!
— и он, улыбаясь, направился в строевую.
— Какому событию? — переспросил я, не поняв намека, но ответа не получил.
Следом вошли еще офицеры и как-то странно посмотрели на меня, проходя мимо и ухмыльнулись.
— Здорово, Никифор! Как жизнь? С тебя причитается! Герой!
— ласково заворковал, появившийся Мелещенко, но, увидев подходящего к штабу Артюхина и Мусалиева, скрылся за дверью парткома.
— Поздравляю! Молодец! Повезло тебе, чертяка!
— крепко пожал мне руку замполит батальона.
— С чем повезло? С дежурством, что не сняли за компанию с Габуловым? С представлением ко второму ордену? Что тут особенного, половина батальона в списках, да только получат один или два человека. Со званием? Ну и что не сегодня так завтра, рано или поздно, никуда не делось бы, — лениво возразил я и широко зевнул.
— Ну ты дятел! Чудак-человек! Ты о чем говоришь-то? Кто все-то? Что получат? — и он покрутил указательным пальцем у виска.
— Что-что… Старлейские звездочки все лейтенанты получат. Просто мне первому, потому что прибыл на неделю раньше, — ответил я.
— Тебе, балда, Героя дают! По крайней мере, оформляют, — рявкнул возмущенный моим равнодушием Юрий и пошел по коридору.
Я чуть не упал от неожиданности со стула после этих слов и предпринял попытку сообразить, о чем идет речь. Что за глупые шуточки! Но тут с большой тетрадью — «гроссбухом» появился Сбитнев и заорал:
— Открывай дежурку, сейчас будем твою биографию описывать, придумывать несметные подвиги и восстанавливать в подробностях боевой ратный путь! Родина должна знать своих героев, а герои не забывать друзей-товарищей и полнее наливать!
— Вовка! О чем весь этот базар? Ты уже четвертый несешь какую-то околесицу! Объясни толком, что мне дают, куда посылают, зачем?
— Как чего? Мы из тебя Героя делаем!
— Героя репортажа? Книги, статьи, телепередачи, фельетона?
— Советского Союза! Разнарядка пала на тебя. Посудили, порядили, и вышло, что ты — самая подходящая кандидатура, — хмыкнул Володя. — Ну давай рассказывай свою историю, биографию уточняй. Мороки теперь с тобой не оберешься до самого выхода на войну. Да, совсем запамятовал! Про отпуск забудь и пока не мечтай. Останешься до особого распоряжения командования! Сегодня срочно материалы на тебя будут печатать, а завтра в штаб дивизии нарочным повезут! Ветишина отправляю. А ты деньги экономь, а то не хватит на всех. Каждый день будешь поить, угощать, это ведь событие, в батальоне за всю историю никому героя не давали. Ох, погуляем!