Далеко впереди показались окутанные сырым туманом огни уличных фонарей. Дождь усиливался. Мака прибавила шагу. Когда она вошла в городок, улицы были почти пустынны. А в домах всюду светились окна.
«Человеку достаточно одной узкой койки… Голубая железная койка и тюфяк…»
Перед почтой она остановилась. В подъезде толпился народ.
«Ждут, пока пройдет дождь. Что же делать? Я совсем промокла, непременно простужусь, — она быстро взбежала по лестнице. — Что, если у меня нет мелочи… господи, ну, что тебе стоит… Есть, какое счастье… да и пока еще у меня только плечи намокли. Хорошо, что я пошла быстрее, а не тащилась, как вначале. Если теперь остановиться, я простыну… Позвоню, и он сразу же примчится… двадцать четыре, двадцать четыре… Никто не отвечает… Еще раз… наверное, я не туда попала… у нас ничто не работает так плохо, как телефоны…
— Алло, да, я звоню на квартиру к Тхавадзе… Да, да? Мне Джумбера… Не приходил? Вы не знаете, когда он вернется?.. Хорошо. Я позвоню еще раз…
«Был и ушел… меня ищет… Сколько можно стоять в этой будке?.. А вообще-то хорошо, как крошечная комнатка. Если б сюда маленький стульчик, можно было бы сесть и подремать, чтобы не выходить под дождь… Мы с Гено все старались сделать наши комнаты побольше. Кто-то стучится. Выйду и постою в зале. Тут не все из-за дождя — многие ждут телефона; заказаны междугородные, узнать, расспросить, передать… Почему эти мужчины так смотрят на меня? Неужели угадали, что я звонила любовнику? Как странно: пока женщина чиста и порядочна, с ней все говорят с почтением, только на «вы», но стоит ей согрешить, словно клеймо проступает на лбу. Уйду отсюда, пройдусь, а то этот носатый так смотрит на меня, что вот-вот подойдет приглашать в ресторан… У Бичико нос был ужасно расквашен… Пойду укроюсь где-нибудь в подъезде.
Дождь почти перестал, сегодня судьба благосклонна ко мне… Я буду идти медленно, и тогда время пройдет скорее. Буду идти до тех пор, пока не кончатся лампионы, перейду на другую сторону и пойду обратно. Еще рано. Свет во всех окнах. Потом все лягут в свои постели, подушки под головы и заснут. Мы с Гено купили огромные подушки по двадцать рублей за каждую. Когда мне хотелось почитать в постели, я клала их одну на другую: было очень удобно и мягко… Я никогда не была так поздно в Ианиси… Наверное, выпачкала туфли, пока дошла… некоторые магазины еще открыты… А если Джумбер не приедет сегодня? Пойти к Нуце? Нуце ее комната кажется маленькой, все жалуется — нету кухни. На что ей?.. Только бы кровать помещалась — узкая, железная кровать…
Они за мной идут или просто по пути? Нет, видно за мной увязались… Перейду на ту сторону, вот только проедет машина… Что? Хороша-то как? Увяжутся — не отстанут. Вернусь на почту и позвоню еще раз… Они тоже перешли. Ну и пусть… Вон идет мужчина с зонтиком, я пристроюсь к нему и дойду до почты, если он не свернет куда-нибудь…
Носатый и его приятель ушли. Наверное, это они тащились за мной по улице.
Двадцать четыре… двадцать четыре…
— Ты?! «Не узнал».
— Кому же еще быть? Жду тебя на почте… Сейчас, немедленно.
«В этой маленькой будочке и в самом деле можно переночевать. Пока не увижу машины, не выйду отсюда, а то там опять дождь… А Джумбер не поверил… Что в этом невероятного?»
Дождь хлынул как из ведра. Машина не показывалась, и она стояла в подъезде и ждала.
«Я еще совсем мало жила. Совсем мало… Кто хорош для себя — тот свинья; я не смогла жить для себя… Ни как порядочная, ни как развратница… — думала она, и в этих мыслях опять раздваивалась и враждовала с собой. — Зачем я здесь? Откуда и как я сюда попала? И куда мне теперь идти?» Она очень спешила. Ей не терпелось поскорее увидеть машину и сесть в нее, так быстро измучили ее одиночество и бездомность.
«Скоро я стану лишней для Тхавадзе, такова судьба раздвоенных людей… А если он приедет и спросит: зачем звонила?»
— Господи! — вырвалось у нее, кто-то даже обратил внимание. Ей показалось, что кровь оледенела в жилах, и опять, не подчиняясь ее воле, задергалась, задрожала нижняя губа.
«Вдруг он спросит: почему не даешь мне покоя? Раньше ты была гордая, голову высоко держала — не подступиться! Что же теперь? Помнишь, как я бегал за тобой, — как собачонка! Побегай и ты теперь. Что? Затвердила номер телефона? Если я за тобой таскался, так это в надежде на сегодняшний день… У меня больше самолюбия и гордости, и я не мог забыть тебя до тех пор, пока ты сама, своими ногами не пришла ко мне. Не говори мне: ты был глупым мальчишкой. С тех пор ничего не переменилось…»