Убранство действительно было очень «скромным»: просторное, идеально круглое помещение, стены которого были отделаны чёрным мрамором со светло-синими прожилками, и украшены кованой золотой лозой. Она оплетала всю площадь стен, начинаясь от пола, выложенного янтарной плиткой, и тянулась к тёмно-синему потолку, на котором мягко светилась изнутри роспись в виде флота космических кораблей, замерших на фоне голубого диска какой-то планеты. Вся меблировка состояла из массивного круглого стола, выточенного из сплошного куска тёмно-зеленого камня и окружавших его витых серебристых стульев, неподвижно закреплённых на единственной вращающейся опоре.
— Ну что вы, капитан, — улыбнулся Алекс. — Всё просто замечательно, жаль только, что повод, который позволил нам насладиться вашим гостеприимством, весьма печален, — добавил он с потухшей улыбкой.
Капитан сочувственно закивал и продолжил говорить какие-то приличествующие случаю банальности. Алекс рассеянно ему кивал, наблюдая, как дроид, напоминающий небольшой столбик на колесах, с единственной длинной рукой и неподвижно закреплённой подставкой с чашками и чайничками, наливает ему чай. Местные относились к дроидам как к мебели, уделяя им внимания не больше, чем, к примеру, стульям. Но из опыта личного «общения» и расспросов Таэр Алекс сделал вывод, что большинство дроидов можно смело называть полностью разумными. «А разумная табуретка — это уже совсем другое дело, — подумал Алекс, глядя, как дроид, тихо жужжа, ставит перед ним чашку, налитую идеально, до золотой каймы. — За такой табуреткой глаз да глаз нужен».
Алекс потянул руку к чашке, но Таэр, сидевшая рядом, успела раньше. Взяв его чашку, она сунула в чай кончик анализатора, внешне напоминавшего авторучку, и, дождавшись зелёного огонька, вернула похищенное Алексу.
Алекс, тяжко вздохнув, взял возвращённую чашку, сделал глоток и, натянуто улыбнувшись, поставил чашку обратно на стол: по вкусу чай напоминал заваренное сено.
Следующие несколько минут прошли в полной тишине: Таэр с каким-то отсутствующим видом поглощала пирожное за пирожным, похоже, даже не ощущая вкуса. Алекс с задумчивым видом разглядывал рисунок на потолке, периодически делая небольшие глотки чая. А капитан дипломатично молчал.
Наконец дверь в кают-компанию с еле слышным шипением отъехала в сторону, открыв присутствующим молодого, лет тридцати максимум, светловолосого мужчину, с крупными карими глазами и широким, чуть вздёрнутым носом и почти с квадратным подбородком. Чёрный наплечник с золотым оком, надетый поверх тёмно-алой формы гвардии, подчёркивал ширину плеч. В общем, пеленг-капитан Сарвола был далёк от образа разведчика, каким его себе представлял Алекс, больше напоминая боксёра со стажем, скажем, в среднем весе.
Увидев обращённые к нему взгляды, пеленг-капитан примирительно поднял руки:
— Я прошу прощения у вас, лорд Кассард, и у вас, госпожа сайн-лейтенант, за то, что так долго был вынужден держать вас в неведении, но, к сожалению, выяснение всех обстоятельств несколько затянулось. Да ещё и значительная задержка в связи с Копейрой наложила свой отпечаток. Но теперь я готов ответить на все ваши вопросы, — добавил он, садясь за стол.
— Что с Дудо? — выпалила Таэр ещё до того, как Алекс успел раскрыть рот.
— Уважаемый Гувар, как вы уже знаете, получил очень тяжёлое ранение. Но, к счастью, благодаря успешным действиям полевых врачей и своевременности оказания помощи, на текущий момент его жизнь вне опасности.
Услышав это, Алекс облегчённо выдохнул.
Всё происходило у него на глазах, буквально на расстоянии вытянутой руки: красное, покрытое белыми хлопьями слезающей кожи лицо, широко раскрытые пустые глаза, чёрное спёкшееся пятно на груди, повсюду кровь и жуткий запах гари. И потом, уже на корабле, Алекса мутило, когда он смывал с себя его кровь, ему казалось, что даже там он ощущает этот запах. Ему приходилось видеть мёртвых людей и раньше, и труп не то зрелище, которое могло бы сильно поколебать его душевный покой, даже в таком виде: изжаренный бластером, «видели и похуже». Но тут было другое — человек умер, потому что пытался его защитить, и эта мысль вызывала в глубине души тяжелое, гнетущее чувство вины и «обязанности».
«Если бы не капитаны с унылыми мордами, прыгал бы и орал от радости», — подумал Алекс, который в жизни такого облегчения не испытывал.
— Он доставлен на госпитальный корабль «Мэрайде» бентарского флота и помещён в блок интенсивной терапии, — продолжал пеленг-капитан. — Врачи оценивают его текущее состояние как среднетяжёлое. — Сарвола замолчал, раскрыл кожаную папку, что была с ним, и достал оттуда инфостержень.